Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 2. 1941–1984 гг.
Шрифт:
Есть у русских людей места, дорогие каждому: Михайловское, Ялта, Ясная Поляна. Многие там побывали, а те, кто не были, обязательно читали. Но ведь там – музеи. А мы едем в Вешенскую, к живому Шолохову, нашему современнику. И мы встретимся с ним и будем говорить так, как говорим с нашими друзьями.
Все, кто послал нас и провожал, – горняки и сталевары, инженеры и партийные работники, – обязательно просили узнать о здоровье Михаила Александровича, порасспросить о полюбившихся героях его книг, наконец, просто передать привет и непременно пригласить
– Вот не забыть бы, – говорит в вагоне Николай Ржаников. – Шахтеры велели узнать, почему Михаил Александрович Давыдова убил рано, а то бы еще «Поднятую целину» читали.
– А мне надо про Щукаря во всех подробностях допытать, – подхватывает Дмитрий Филиппович, – в карьере о нем большой спор был. И посмеялись, и чуть не поссорились. Жил ли такой, где сейчас и чем занимается?
И конечно же все хотели знать: когда будет закончен роман «Они сражались за Родину».
Город уходил все дальше. Он то скрывался, то вновь появлялся из-за склонов гор, сверкая огнями. Казалось, будто сказочный великан поднялся на гору Высокую и высыпал к ее подножию тысячи раскаленных углей. А от них к ночному небу поднялось розовое марево. Небо было освещено огненными сполохами – отблесками рождающегося в домнах и мартенах металла.
Мерно постукивали колеса. В вагоне обычная дорожная жизнь. И чтобы занять время, мы раскрыли заветный чемодан, достали рукопись «Новых былей…», ради которой отправились в это путешествие.
Наверно, подобные чувства испытывали горняки, которые более четверти века назад вот так же с рукописью «Былей горы Высокой» ехали к Алексею Максимовичу Горькому. Та книга – горестный рассказ ста авторов-рабочих о двухсотлетней истории горы Высокой. Но были о новой жизни, пришедшей после Октября, там только начинались.
Двадцать пять лет для истории – мгновение, но в наших советских буднях жизнь шагает впереди времени. Новый социалистический Тагил уже далеко перешагнул другую гору – Федорину, что была его окраиной. Он двинулся корпусами гигантов-заводов, дворцами культуры, кварталами многоэтажных жилых массивов.
Изменилась и гора Высокая. Она ушла под землю, в шахты. Она породила могучего красавца – Нижнетагильский металлургический комбинат, которому присвоено имя великого Ленина. Сейчас он – второй в стране по выплавке стали. Комбинат растет с каждым годом.
Но не только изменился город. Изменился человек. Другой стала его жизнь. Другие цели и желания овладели людьми. И сделал это свободный и радостный труд. Труд – признание, труд – праздник. Вот о чем рассказывают в новой книге более семидесяти авторов.
Мы еще и еще раз перебирали эти бесхитростные были.
Вот рассказ Дмитрия Филипповича Пестова о том, как он собирал первые экскаваторы. Тогда еще стоял над его душой американец-инструктор, посмеивался и командовал:
– Па-дымай вверх, па-дымай вниз. Дубинушка, ух!
Теперь Дмитрий Филиппович сам кого хочешь научит управлять нашими уральскими машинами, которые не чета американским
А вот Фаина Шарунова вспоминает, как в суровые дни войны она, первая женщина-горновая в мире, повелевала огненной рекой металла.
Шелестят страницы. Вот письмо Никиты Сергеевича Хрущева сталеварам, теплое, сердечное. Это их бригадам, Юрия Зашляпина, Юрия Плосконенко, Якова Кальниченко и Тимофея Образцова, первым на комбинате присвоили звание коммунистических.
Их много, этих страниц, и за каждой – разные люди, разные судьбы. Деревенские парни, потомки демидовских крепостных – теперь герои труда, депутаты советского парламента, строят светлое коммунистическое завтра.
«Новые были…» выходят в рабочем издательстве. И конечно, приехав в Москву, мы направились туда. Книгу в «Профиздате» уже прочитали. Понравилась. И может, поэтому нас встретили тепло. Поездку одобрили и послали с нами редактора Ирину Филатову.
Подъезжая к Ростову, мы думали и говорили уже только о Шолохове, о его книгах.
Станция Миллерово. Приземистый, истыканный пулями двух войн вокзал. Вспомнили, как с этого вокзала удирал от немцев отец Григория Мелехова – Пантелей Прокопьевич.
Миллерово – ближайшая от Вешенской железнодорожная станция, писатель ездит через нее в Москву, и когда мы в пристанционном буфете сели пообедать, то невольно подумали о том, что серенькие вылинявшие стены, наверно, не раз видели, слышали и самого Шолохова.
Позвонили в Вешки, как здесь любовно называют станицу, и с сожалением узнали, что Михаил Александрович вылетает в Ростов встречаться со своими избирателями.
И снова за окнами вагона – побеленные домики с соломенными крышами, хрупкие и легкие, как декорации, и степь во всю ширь – то черная, вспаханная, то серая от прошлогодней стерни. А в стекла бьет солнце, его брызги слепят глаза, снегу не видно, как не видно лесов, гор, так привычных нам, уральцам. И сердце почему-то никак не откликается на этот пейзаж – голо, пусто и, по правде, скучновато. И опять вспоминается Шолохов. Надо родиться здесь, надо иметь огромную, поистине шолоховскую душу, чтобы раскрыть для миллионов читателей неприметную, потаенную красоту этих мест.
По Ростову робко бродит весна. Асфальт гол и черен. На женщинах – шелковые косынки, на мужчинах – светлые кепки, и только мы в тяжелых зимних шапках. У кинотеатров продают букеты фиалок. Оттаявшие деревья пахнут корой. На Дону большие полыньи, и зеленоватая вода в них в самом деле тиха и величава. Но ростовчане еще не совсем поверили весне, и пальмы у вокзала и кипарисы в аэропорту стоят закутанными в желтую кукурузную солому.
У парка «Победы» на центральной улице – с утра до вечера толпа мужчин, одних мужчин. Со стороны видны лишь их спины, самые разные спины – широкие и узкие, прямые и сгорбленные. В течение дня мы два раза проходили мимо толпы и не знали, что про нее подумать – то ли какие заговорщики, то ли обыкновенные зеваки разглядывают диковинку.