Михаил Тверской: Крыло голубиное
Шрифт:
Видя устройство кашинской обороны, Дмитрий Александрович усмехнулся: «А все же Бог и меня бережет: упас от приступа…»
Уже въехав в город, великий князь, однако, забеспокоился, беспомощно оглянулся на свиту: «Где ж Михаил-то?..»
А Михаил новую обиду ему нанес: встретить, как должно было, не вышел.
И другую обиду нанес ему Михаил, когда спутников великого князя отсекли Михайловы пасынки, удержав в нижней клети боярского дома. Впрочем, не принеся им урона.
— Так-то ты, Михаил Ярославич,
— Здравствуй, Дмитрий Александрович! — поднявшись с лавки навстречу и коснувшись рукой груди, поздоровался Михаил.
— Пошто позоришь? Пошто к воротам не вышел? — не ответил великий князь на приветствие.
— В гости не ждали тебя. Незваным пришел, — не повинился и Михаил.
Дмитрий Александрович, остановившись посредине сеней, дал себе время вглядеться в своюродного брата.
«Отрок и отрок. А глаз не отводит. Характером, видать, в Ксению уродился, не в Ярослава — тот прямо-то не глядел…»
Безус и бледен стоял Михаил. Волосы стягивала по лбу златотканая повязка, шлем, как хотел того, надеть не успел. Шелковая белая разлетайка распахнулась на груди, открывая искусно кованную кольчугу. От горла к грудным сосцам широкой костромской чашей спускалась серебряная пластина с высеченным на ней княжьим знаком — отчим столом.
«Хорош», — не удержался отметить про себя Дмитрий Александрович.
Они стояли друг против друга, старый и молодой, приноравливаясь к чужой силе, словно выжидая оплошки или того, кто первым хватится поясного ножа.
— Я тебя не бороть пришел, Михаил Ярославич, — усмехнулся великий князь. — Я свое брать пришел.
— Возьми. Если можешь, — усмехнулся и Михаил.
И тут досадная пелена нахлынула на глаза и душу великого князя, он не сдержался и закричал:
— Пошто Святослав Андрюшке крест целовал? Али вы мне не сыновцы?!
— А ты, великий князь, у брата своего спроси, пошто он татар-то навел тогда? — Михаил от напряжения скрипнул зубами.
Дмитрий Александрович прошипел:
— Не лезь промеж нами, Михаил…
Но Михаил, будто не слыша, продолжил:
— Знаешь ведь: не за себя брат крест ему целовал и не против тебя — Тверь спасал!
— А пошто он полки на меня под Дмитров водил? — взвизгнул великий князь.
— То дела давние, нечего вспоминать. Али ты за этим пришел? Говори, Дмитрий Александрович, чего надо. — Михаил не сводил с лица старшего брата жесткого, горячего взгляда.
Давно уж так никто не смотрел в глаза Дмитрию Александровичу.
— А то не знаешь? — Великий князь будто улыбнулся, оскалив зубы. Но не выдержал Михайлова взгляда, по скобленым половицам прошел к окну и, глядя сквозь мутную слюду во двор, где Князевы гридни стерегли у дверей, спросил:
— Али вы с матушкой Ксенией Юрьевной забыли, что великий князь над всеми князьями князь?
Однако Михаил готов был к ответу. Вернее сказать, сам спросил:
—
Пальцы Дмитрия Александровича невольно сошлись в кулаки, он резко обернулся, взвизгнув каблуками по половице, и, уже не помня, что не в своих сенях, топая ногами и брызжа слюной, бешено закричал:
— Молчи, щенок, молчи… — И далее непотребно.
Михаил качнулся навстречу великому князю, готовый руками разорвать слюнявый похабный рот, но как-то сдержался в последний миг. Лишь побледнел еще больше. От одного его взгляда осекся вдруг Дмитрий Александрович на полуслове.
— Лаять будешь — велю зарезать, — сквозь зубы, тихо произнес Михаил.
Великому князю стало жарко, нечем дышать. Со стыдом он почуял, как побежал быстрыми струйками обильный пот из-под мышек и по спине.
— Не посмеешь, — прошептал он.
— Посмею, — ответил Михаил так же тихо, не разжимая сведенных от ненависти зубов. — Я в своей отчине князь.
— Михаил…
— Молчи! А князь великий ныне у нас на Руси сам знаешь кто. — Михаил зло усмехнулся. — Али не так?
Дмитрий Александрович молчал и не смотрел в глаза Михаилу. А тот продолжал уже спокойно-насмешливо:
— Я Тула-Буге [26] дань исправно плачу. А тебе отныне не буду. Я в своей отчине князь! — повторил Михаил.
26
Тула-Буга — хан Золотой Орды, сын Менгу-Тимура. В союзе с Ногаем и русскими князьями совершал походы в Литву и Польшу. Свергнут и убит ханом Тохтой.
Дмитрий Александрович с тоской смотрел в пыльное, засиженное мухами слюдяное оконце…
«Уходит, уходит русская власть, как меж пальцев речная вода. Чем ее удержать, каким страхом, какой кровью?.. Нет, я не Андрей. Слаб я, не ту ношу взял, коли Мишка, княжонок тверской, на своей воле поставил…»
Злоба, как олово на огне, закипала в сердце великого князя и опадала бессильно.
«Все взвесили с матушкой Ксенией Юрьевной на весцах, все просчитали: и то, что князья все в раздоре, ждут Андрюшку на владимирский стол, и то, что к Ногаю жаловаться я сейчас не пойду — и там брат путь перешел, и то, что Орде я как бельмо на глазу, только руки до меня не доходят…»
— Выходит, откладываешься от Руси? — спросил он, не поднимая глаз.
— Не от Руси, Дмитрий Александрыч, — от тебя.
— А как я с другой силой приду?
— Что ж, приходи. — Михаил усмехнулся. — Сможешь — возьмешь.
— Н-да, Михаил Ярославич… Я ведь хотел в тебе друга найти, — сказал вдруг великий князь.
— Так-то друзей не ищут, — удивился Михаил.
— Всяко бывает, не знаешь еще. — Дмитрий Александрович пояснил: — Припугнул бы — глядишь, и поладили. Я ведь не для себя корысти ищу, — начал он с жаром.