Михаил Васильевич Ломоносов. 1711-1765
Шрифт:
Однако нельзя рассматривать оды Ломоносова как своеобразные поучения царям. Ломоносов знал, что его читает вся грамотная Россия, и его оды через голову царей, которых он был вынужден прославлять, были обращены ко всему народу. И Ломоносов по существу, по самому глубокому смыслу своих од славит в них вовсе не царей, а российскую державу, свою прекрасную родину. За бледными фигурами «безликих» самодержцев встает единственная героиня одической поэзии Ломоносова — великая и необъятная Россия, «небу равная Россия», как восклицает он в своей оде 1761 года. Он создает поистине гигантский аллегорический образ России, которая покоится среди равнин:
В полях, исполненных плодами, Где Волга, Днепр, Нева и Дон, СвоимиГлавой «коснувшись облаков», она «конца не зрит своей державе»:
Веселый взор свой обращает, И вкруг довольство исчисляет, Возлегши локтем на Кавказ! (Ода 1748 года.)239
Хины — китайцы.
Громкость и торжественность одической поэзии Ломоносова были не только проявлением декоративной помпезности. Поэт П. А. Вяземский прекрасно подметил, что «лира Ломоносова была отголоском полтавских пушек». Ломоносов был певцом народа, «праздновавшего победы или готовившегося к новым».
Он славит мощное русское государство, способное отразить любое посягательство извне:
Мы дерзкий взор врагов потупим, На горды выи [240] их наступим, На грозных станем мы валах!..240
Выи — шеи.
писал он в 1745 году. Он знает, что настанут времена, когда
Не будет страшной уж премены, И от российских храбрых рук Рассыплются противных стены И сильных изнеможет лук.Он видит в пространной и неодолимой России стабилизирующую силу, которая приносит мир народам, измученным войнами:
Российска тишина пределы превосходит И льет избыток свой в окрестные страны. Воюет воинство твое против войны; Оружие твое Европе мир приводит! (Надпись 1748 года.)Эту же тему Ломоносов настойчиво развивает и в своих торжественных речах. Особенно замечательно в этом отношении «Слово похвальное» Елизавете Петровне, произнесенное им в публичном собрании в Академии наук 26 ноября 1749 года. Ломоносов вспоминает победы, одержанные над шведами в 1741–1742 гг., когда «неприятели с трепетом в бегство обратились», видя, что «ни топкие болота, ни мшистые озера, ни стремнины крытые», ни крепкие стены и непроходимые засеки, ни другие естественные и природные «защищения» не могут препятствовать натиску и храбрости «молниеносных» русских воинов. «Сия победа, — восклицает Ломоносов, — тем паче протчих была предивна, что казалось, якобы и Марс, подражая кроткому государыни нашея нраву, ненавидел пролития человеческой крови; и вся Европа рассуждала, что Россия не войну с неприятельми имела,
Но Ломоносов хорошо понимает, что русские просторы, русские плодородные земли и изобилующие всякими богатствами недра привлекают к себе жадные взоры соседних и даже весьма отдаленных хищников. Россия должна не только давать отпор тем, кто выступает против нее с оружием, но и внимательно следить за теми, кто замышляет и готовит нападение: «надзирать», как говорит Ломоносов, «мыслями воюющих».
Россия должна быть постоянно начеку, чтобы охранять свой мирный труд и безопасность. «Искусный мореплаватель не токмо в страшное волнение и бурю, но и во время кротчайшия тишины бодрствует, укрепляет орудия, готовит парусы, наблюдает звезды, примечает перемены воздуха, смотрит на восстающие тучи, исчисляет расстояние от брегов, мерит глубину моря и от потаенных водою камней блюдется».
И горе тем коварным и озлобленным завистникам, которые дерзнут напасть на миролюбивый и великодушный русский народ! Его справедливый гнев будет ужасен и сумеет покарать врага, «и хотя он пространными морями, великими реками или превысокими горами от нас покрыт и огражден будет, однако, почувствовав свое наказание, помыслит, что иссякло море, прекратили течение реки, и горы, опустившись, в ровные поля претворились; помыслит, что не флот Российский, но целая Россия к брегам его пристала».
Ломоносов благословляет тольку одну благородную войну — священную защиту отечества от нападения.
Война ради войны, завоевательная политика, война как метод — ненавистны Ломоносову. Он отвергает такую войну и считает ее недостойной человечества, восклицая в своей поэме. «Петр Великий»:
О, смертные, на что вы смертию спешите? Что прежде времени вы друг друга губите? Или ко гробу нет кроме войны путей?В «Письме о пользе Стекла» Ломоносов с негодованием говорит о зверствах и хищничестве европейцев, которые в погоне за золотом истребляли цветные народы Америки:
Им оны времена не будут в век забвенны, Как пали их отцы для злата побиенны. О, коль ужасно зло! на то ли человек В незнаемых морях имел опасный бег, На то ли, разрушив естественны пределы, На утлом дереве обшел кругом свет целый, За тем ли он сошел на красны берега, Чтоб там себе явить свирепого врага? По тягостном труде снесенном на пучине, Где предал он себя на произвол судьбине, Едва на твердый путь от бурь избыть успел, Военной бурей он внезапно зашумел.Он говорит о страшной участи порабощенных туземцев, которых американские колонизаторы, «свирепствуя, в середину гонят гор, драгой металл изрыть из преглубоких нор». Эти стихи Ломоносова перекликаются с гневными словами А. Н. Радищева, заклеймившего рабовладельческую Америку, выросшую на крови и угнетении негров и индейцев: «И мы страну опустошения назовем блаженною для того, что поля ее не поросли тернием и нивы их изобилуют произращениями разновидными. Назовем блаженною страною, где сто гордых граждан утопает в роскоши, а тысящи не имеют ни надежного пропитания, ни собственного от зноя и мраза укрыва. О дабы опустети паки обильным сим странам».