Мик Джаггер
Шрифт:
Заключительная речь судьи Блока тоже оказалась достойна недоумков в париках и очках-полумесяцах, созданных У. Ш. Гилбертом. После многих часов формально разрешенной грязи и намеков на беззащитную Марианну, попавших во множество сальных заголовков, Блок постановил, что все свидетельства, касающиеся «мисс Х», не принимаются судом, и совершенно серьезно велел присяжным их не рассматривать. Однако джинна уже выпустили из бутылки, точнее говоря, уже развернули батончик «Марс». И к тому же судья настолько отчетливо, насколько позволял его статус, — то есть весьма отчетливо — дал понять присяжным, какого вердикта ожидает. Посовещавшись час с лишним, они объявили Кита виновным по всем пунктам обвинения.
После этого подсудимых поставили в шеренгу и приговорили в соответствии с их звездным статусом. Роберт Фрейзер получил полгода заключения и 200 фунтов штрафа, Кит — год и 500 фунтов штрафа, Мик — три месяца и 200 фунтов. Фрейзер и Кит остались невозмутимы, Мик же скорчился и ладонью стиснул лоб. «Я как будто умер, — позже вспоминал он. — Ни о чем не мог думать. Как будто кино с Джеймсом Кэгни, [174]
174
Джеймс Кэгни (1899–1986) — американский актер театра и кино, снимавшийся в нуарах, в основном в амплуа крутого парня.
Приговор вступил в силу в ту же минуту. Мику разрешили пятнадцатиминутное свидание с плачущей Марианной, а полиция между тем обуздывала толпу — чем обычно занимались гастрольные менеджеры. Здание суда уже фактически осадили — у заднего входа собралась очень шумная толпа человек в шестьсот. Пока полицейский «лендровер» полз сквозь эту рьяную толчею под вспышки фотокамер, Мика, Кита и Фрейзера снова заковали в наручники, прогнали через парадный вестибюль и посадили в патрульную машину, которая беспрепятственно отбыла из суда. За границей Чичестера — где рыдало на обочине Лето Любви — их пересадили в фургон и повезли дальше в сопровождении семи полицейских.
Королевская пенитенциарная система поглотила Джаггера и Ричарда, не кашлянув, что наводит на мысли о предварительной подготовке. Было решено, что оба они должны «жрать свою овсянку» в Лондоне, но — точно преступные братья или члены опасных банд — как можно дальше друг от друга. Мика отправили в Брикстонскую тюрьму в Южный Лондон, Кита и Роберта Фрейзера — в «Уормвуд скрабз» на другом берегу Темзы, в Хаммерсмите. Оба заведения были круты, но по-разному — новоприбывшие вполне соответствовали характеру тюрем. В «Скрабз» исторически содержали яркий тип нарушителя — эдвардианского мошенника Горацио Боттомли, [175] лорда Альфреда Дагласа, «стройную золотистую душу», [176] приведшую на скамью подсудимых Оскара Уайльда. Брикстон был политизированнее: за многие годы там перебывало несколько известных ирландских республиканцев и британских фашистов; там же во времена Первой мировой полгода отсидел за идеологический пацифизм другой выпускник Лондонской школы экономики, Бертран Рассел.
175
Горацио Уильям Боттомли (1860–1933) — британский финансист, журналист, политик-популист и член парламента; в 1922 г. был осужден за создание мошеннического облигационного общества.
176
Письмо Оскара Уайльда к лорду Альфреду Дагласу, январь 1893 г. Цит. по: Оскар Уайльд, «Письма», пер. Ю. Рознатовской, Р. Райт-Ковалевой, Л. Мотылева, М. Ковалевой, В. Воронина.
Многочисленные недруги Мика рисовали теперь блаженные картины всего, что предстояло ему и Киту за решеткой: рычащие надзиратели, несъедобная еда, групповые изнасилования в душевых, а главное — ритуальная стрижка ненавистной шевелюры. Но хотя еще никто не знал, что отсидят они меньше положенного, было дано указание на заключенных не давить. Обоих приняли как полагается, забрали все личные вещи, сменили имена на номера (Мик стал 7856), а костюмы с Карнаби-стрит — на толстую синюю саржу и черные башмаки, но Кита с Миком не пытались остричь и вообще не обижали. Другие заключенные вовсе не набрасывались на них в садистском восторге — они сочувствовали, даже уважали. В «Скрабз» Кита полагали героем, подкармливали сигаретами, шоколадом, даже гашишем. Мику в Брикстоне выделили отдельную камеру, которая, как он рассказывал потом, «была немногим хуже гостиничного номера в Миннесоте… С нами очень, очень хорошо обращались, хотя не лучше, чем с другими заключенными. Все просили автографы. Другие ребята [sic] сильно интересовались нашим делом, выспрашивали подробности».
На карикатуре ДЖЕКа [177] в лондонской «Ивнинг стандард» Мик стоит на галерее в тюремной робе с клеймом-стрелой, а рядом с ним — хитрый типчик в темных очках. «Я его агент, — говорил типчик надзирателю. — Мне полагается 25 процентов всего, что он получает».
Приговор в Чичестере вызвал бурю протестов — в основном, но отнюдь не только среди поклонников «Роллинг Стоунз» или молодежи. В знак солидарности с Миком и Китом толпа целую ночь бдела под статуей Эроса на лондонской площади Пикадилли-сёркус, а двести более подвижных граждан сходили маршем на Флит-стрит и покричали оскорбления в адрес «Новостей мира», предположительно виновных в невзгодах музыкантов. В клубах и на дискотеках по всей стране диджеи объявляли минуты молчания или безостановочно крутили пластинки одних только «Стоунз». Когда весть добралась до Нью-Йорка, возле британского консульства прошли возмущенные демонстрации. Мик в наручниках, точно
177
ДЖЕК (JAK, Реймонд Аллен Джексон, 1927–1997) — британский газетный карикатурист, сотрудничал с лондонской «Ивнинг стандард» с 1952 г.
178
«Я был камердинером лорда Китченера» (I Was Lord Kitchener’s Valet, 1966–1977) — сеть модных магазинов эпохи Свингующего Лондона (первый был открыт Иэном Фиском и Джоном Полом на Портобелло-роуд, прочие назывались вариациями на тему названия первого магазина); в магазине на Карнаби-стрит продавались, в частности, антикварные предметы военного обмундирования.
«Мелоди мейкер» озвучил негодование британской музыкальной прессы, опубликовав редакционную передовицу, в которой громил приговор. Коллеги-музыканты тоже выражали сочувствие и поддержку, хотя гашиш и хипповская затуманенность мало помогали на практике. Не была реализована светлая идея устроить благотворительный концерт «Свободу „Стоунз“», а на вырученные деньги похоронить судью Блока под «лавиной цветов». Самый красноречивый братский жест сделала группа The Who — с тех пор, как «Битлз» удалились от публики, они были ближайшими соперниками «Стоунз» в смысле концертов. Пока шел суд, они записали каверы двух песен Джаггера и Ричарда, «The Last Time» и «Under My Thumb», срочно выпустили их на собственной студии «Трек», а все вырученные деньги отдали на благотворительность. В полосных рекламных объявлениях двух лондонских вечерних газет, «Стандард» и «Ньюс», они объясняли, отчего так: «The Who считает, что Мика Джаггера и Кита Ричарда превратили в козлов отпущения, и в знак протеста против жестоких приговоров, вынесенных им в Чичестере, выпускает сегодня первый кавер Джаггера и Ричарда. Мы будем напоминать публике об их творчестве, пока они не смогут вновь записываться сами».
В тогдашнем мире многие люди старше тридцати к музыке были равнодушны. Приговор Мику и Киту превратил музыку в общенациональную тему для бесед, что не вполне удалось «Битлз», и даже аристократические газеты вынуждены были наконец поинтересоваться вопросом. Против решения судьи Блока выступил ряд видных фигур старшего, дорокового поколения: от одних это и ожидалось — к примеру, от джазового певца Джорджа Мелли [179] и театрального критика-либертарианца Кена Тайнена; другие же удивили — скажем, драматург Джон Осборн и правый журналист Джонатан Эйткен. Британское так называемое врожденное чувство справедливости порой преувеличивают, но сейчас оно несомненно проснулось — особенно из-за Мика. Пусть он спел несколько малопристойных песенок, не желал ходить к парикмахеру, мочился на стены гаража, даже ел шоколадки под необычным углом — все это явно не заслуживает такой кары. Автор письма в «Таймс» суммировал эти соображения, процитировав строки поэта А. Э. Хаусмена, написанные после суда над Оскаром Уайльдом в 1895 году:
179
Алан Джордж Хейвуд Мелли (1921–2005) — английский блюзовый и джазовый певец, позже (1965–1973) телевизионный и кинокритик со склонностью к сюрреализму.
Но едва Мика и Кита посадили, все это безумие необъяснимо дало задний ход. Под конец суда Майкл Хейверс от их имени подал апелляцию по поводу и вердикта, и приговора. С необычайной прытью предварительные слушания в Высоком суде перед судьей Диплоком назначили уже на следующий день, 30 июня. Полную апелляцию нельзя было подготовить, пока нынешняя сессия не прервется на два месяца, а это означало, что Мика и Кита надо либо отпускать под залог, либо продержать за решеткой до сентября. Накануне суда 30 июня королевский прокурор Малькольм Моррис сообщил Хейверсу, что безымянные представители власти, которые Морриса наняли, дали ему «прямое указание» не возражать против выхода под залог, если таковой будет запрошен. После 24-минутных слушаний судья согласился отпустить осужденных за 7000 фунтов с носа, при условии, что до слушания апелляции Мик и Кит не покинут страну и сдадут паспорта.
180
Альфред Эдуард Хаусмен, «Что за грешника младого…» (Oh Who Is That Young Sinner, 1895), пер. В. Вотрина.
К середине дня «младые грешники» вышли из камер, облачились в свою нормальную — или же аномальную — одежду, без никаких наручников, и провели пресс-конференцию в пабе «Фезерс» на Флит-стрит. Место проведения выбрал Лес Перрин — оно должно было символизировать добрые отношения с прессой, освещавшей суд; по указанию Перрина, «Стоунз» пригасили свою ярость и презрение к истеблишменту и ограничились лишь благодарной эйфорией освобожденных людей. Попивая водку с лаймом (за которую владелец паба отказался брать плату), Мик сказал, что за решеткой «писал стихи», а в Брикстоне все были «очень добры и любезны».