Микенский цикл
Шрифт:
– Вот чего, Клеотер Микенский! Скажу сразу – ни я, ни мои мальчики не убивали того парня – Эгеона. Его порешили твои вояки.
– Знаю, – кивнул я.
– Я бы схватился с ним в открытую, один на один – но в засаду заманивать? Нет, у меня свой кураж! Я тебе, ванакт, честно скажу: чихал я на твоих гекветов! Они и драться-то не умеют, деревенщина! Вот Афикл – другое дело. Это парень что надо, даром что богоравный! Ну и ты, вроде... В Баб-Или служил? Лугалю?
– Точно.
– Пехота, колесницы?
– Пешая
– А я выше десятка не пошел. Вот почему ты – ванакт, а я – разбойник.
В его словах была своя правда. И вообще, парень мне понравился.
– Ты почему не воспользовался амнистией, Калиб?
– Я? – удивился он. – Так ведь мои ребята – почти все из беглых. Ну, рабы которые. А ты ведь чего обещал – всем прощение и возвращение домой. А куда им возвращаться? Снова хомут таскать?
Да, этого я не предусмотрел. Как и многого другого...
– Ну, и мне тоже, конечно... Так я – сам себе хозяин, да еще две сотни под рукой. А вернусь – куда? В деревенские стражники?
Тут мне в голову пришла неожиданная мысль:
– Калиб, а хочешь настоящую работенку?
– Это в Микенах-то? – скривился он.
– Нет, не в Микенах! В далекой стране за морем. Золото, женщины – и полно врагов. Наберешь тысячу воинов. Будет мало – десять тысяч!
Он присвистнул:
– Если не шутишь – соглашусь! Давно делом заняться хотелось... Ну а сейчас чего, ванакт?
Я усмехнулся:
– Называешь меня ванактом? Значит, не признаешь тех, кто в Микенах?
Он явно хотел сплюнуть, но покосился на Тею и ограничился тем, что скривил рожу:
– Да где это видано? Баба и пеленочник – ванакты? И еще вояка твой – Мантос? Ну их к воронам!
– Тогда есть дело...
Я изложил ему кое-что из своих замыслов. Вначале он растерялся, затем задумался, и, наконец, согласился. По-моему, ему даже понравилось.
– Когда все кончится, приходи в Микасу, – заключил я. – Поговорим про работенку.
– Не-а, – ухмыльнулся он. – В Микены не сунусь. Ты сам приходи, вот и поговорим. Да еще вот чего...
Он смерил меня достаточно выразительным взглядом, затем покосился на Тею:
– Ты, конечно, этот... богоравный и все такое, но знаю я нашего брата-наемника... Не вздумай девочку обидеть – голову оторву!
Я обомлел, затем перешел в атаку:
– Какая она тебе девочка, балбес? Богоравная Тея – великая жрица! А ну повтори!
Кажется, подействовало. Детина сглотнул:
– Ну, конечно... Богоравная... Да только, как ни крути, ванакт, она – племяшка моя...
– Калиб – мой дядя, – улыбнулась девушка. – Мамин брат...
Я вновь растерялся, а затем хмыкнул:
– А я-то думаю, откуда у великой жрицы такие знакомые?
– Ты спас ее от пытки и костра, – кивнул разбойник. – Так что я за тебя, сам понимаешь, кому угодно... Да только, ванакт, она еще дурочка, вбила себе в голову...
– Дядя! – вскрикнула Тея.
Разбойник смутился и принялся чесать затылок.
...Поляна была вновь пуста. Я грелся у огня – ночь выдалась неожиданно прохладной. Тея, завернувшись в хлену, сидела рядом.
– Больше гостей не будет, о богоравная?
Она покачала головой.
– Завтра ты поговоришь с Теллом. Мне тоже придется кое с кем побеседовать...
Я обнял ее, Тея положила голову мне на плечо и вздохнула:
– Ты снова уедешь, Клеотер...
– Да. Жаль, что я не простой наемник. Женился бы на тебе и пошел помощником к твоему дядюшке. Вдвоем с ним мы бы разнесли всю вашу вшивую Ахияву!
Я шутил, она ответила серьезно:
– Я не хочу, чтобы ты стал разбойником. Боги сделали тебя ванактом.
– Это что – лучше?
– Это труднее... Мне тоже не хотелось быть жрицей Реи.
Она встала и поправила хлену.
– Мы войдем через главный вход, ванакт. Все должны видеть, что со мной рядом – Солнце!
– Ты...
Ее взгляд заставил меня замолчать.
– Мы можем больше не встретиться, Клеотер.
– Встретимся! – тут же возразил я. – Первую же дорогу я проложу между Микасой и твоим храмом!
...Мы шли по лесной тропинке. Впереди тускло светились огни. За этот год дорожка, ведущая к главному входу, стала шире. Когда показались бронзовые ворота, мы остановились.
– Ну что, – заметил я, – Солнце и верховная жрица вступают в чертог Реи? Мои сослуживцы сказали бы проще: Ну и девочку оторвал себе, борода!
Тея тихо ответила:
– А в Козьих Выпасах сказали бы: Ну, рыжая! Такого парня подцепила!
И мы оба рассмеялись.
...Проснулся я с рассветом – сработала многолетняя привычка. В небольшое окошко просачивались первые солнечные лучи. Тея спала, отбросив в сторону покрывало. Я осторожно укрыл ее и бесшумно встал, поспешно натягивая хитон.
Мне было немного не по себе. Всю жизнь я покупал женщин – или просто брал их, когда дотягивалась рука. Бедная девочка, она заслужила кое-что получше, чем такой грубый обормот, как я! Не к месту вспомнилась Дейотара, ее ненавидящий взгляд... Впрочем, сейчас дочь Ифимедея меня бы вполне одобрила. Поддержка самой верховной жрицы Реи, как же! Да еще за такую плевую цену!
А если бы я не был ванактом? Не носил проклятый венец? Если бы другого называли Солнцем?
Стало совсем кисло...