Мико
Шрифт:
— За ней установили наблюдение. Чтобы охранять ее.
— Ты это наверняка знаешь?
— Да, наверняка, — сказал Кроукер. — Она пыталась покончить жизнь самоубийством. Ее успели удержать. Я сам все видел.
— Да, в этом смысла нету, — согласился Мэтти. — Но черт меня побери, если я понимаю, в чем дело.
— Ты мне все сказал? — спросил Кроукер, опуская в автомат последнюю монетку.
— Есть еще кое-что. Не знаю, как ты отреагируешь, но раз уж ты как с луны свалился, тебе надо знать. Твой дружок Линнер назначен
— Шутишь.
— Зачем мне с тобой шутить? Он сейчас в Токио, знаешь? Заканчивает дела, которые закрутил Томкин с фирмой “Сато петрокемиклз”.
“Господи, — подумал Крекер. — Что тут происходит? Весь мир перевернулся”.
Он постарался собраться с мыслями.
— Сделай мне одно одолжение, ладно?
— Только не задаром, лейтенант. Все мы жмоты, ты сам говорил. А в чем дело?
— Нужно надежное место для меня и девушки. У тебя.
— Тысяча в неделю, не меньше.
— Ты становишься умным пареньком, Мэтти. Это срочно.
— Я, конечно, понимаю, лейтенант, но поставь себя на мое место. Времена крутые. Я должен жить как все.
— Ты забыл, что я сейчас безработный.
— Обращусь к твоему кредитору.
— Ах ты сукин сын!
Кроукер почувствовал, что Мэтти улыбается.
— Да, — сказал тот. — Я знаю.
Ровно в шесть вечера по гонконгскому времени Тандзан Нанги, сидя в офисе Паназиатского банка, взял телефонную трубку и, собрав все свое мужество, набрал номер, который Лю дал ему во время их первой встречи.
Весь день он мрачно наблюдал в окно, как далеко внизу люди, словно муравьи, толпятся у входа в банк, чтобы забрать свои накопления. Паназиатский банк неожиданно стал ненадежным, он может поглотить все деньги. Китайцы их спасали.
Нанги не мог понять, под воздействием какой пружины такое количество людей вдруг собралось вместе, но он знал, кто за этим стоит. Коммунисты завинчивали гайки.
— Сколько мы еще сможем продержаться? — спросил Нанги Аллана Су немедленно после того, как в три часа банк закрылся. Пришлось вызывать полицию, чтобы разогнать огромную очередь у дверей.
— Если пойдет такими темпами, — сказал Су, — не больше сорока восьми часов. Я только что звонил в наши отделения в Вань-Чай, Цим Ша Цуй, Абердин и Стенли. Везде происходит одно и то же. Нам придется ехать в хранилище.
— Не предпринимайте пока ничего, — сказал Нанги, подперев кулаком щеку. — Без моей команды ничего не делайте.
— Да, — раздался в телефонной трубке тихий женский голос.
— Мистера Лю, пожалуйста, — попросил Нанги.
Он ненавидел эту минуту, ненавидел коммунистов как никогда.
— Как о вас доложить?
В четверть восьмого в тот же вечер машина Нанги подъехала к складу компании “Сунь-Ва” на улице Сай Пин Шань в районе Шун Вань. Это было длинное здание, выкрашенное в ярко-красный цвет. Нанги
Он вышел на переполненную улицу, вдохнул аромат пяти специй — черного перца, аниса, сушеной рыбы, сои и перца чилли. От этих запахов ему до боли захотелось домой. Впрочем, боль он испытывал еще и от сознания того, что ему предстоит сделать.
Выпрямив плечи, он выступал непринужденной походкой, чтобы как можно достойнее выглядеть перед своими врагами.
Он вошел в здание: запах специй продолжал щекотать ноздри. Никого не было, служащие уже давно ушли домой.
Нанги замедлил шаг и незаметно осмотрелся. Он заметил движущуюся тень.
— Я заварил свежий чай специально к вашему приходу.
Это был без сомнения голос Лю.
Нанги пошел на голос, переступая через разбросанные коробки и ящики. Он сел на простой деревянный стул напротив китайца. Между ними стоял обшарпанный стол. На нем лежали два абсолютно идентичных документа. Нанги не надо было читать — он знал, что это.
— Сначала чай, — сказал дружелюбно Лю, — я хочу, чтобы все произошло как можно безболезненнее для вас. — Ему легко было проявлять свою доброту теперь, когда он выиграл.
Они принялись за чай.
— Чай “Черный тигр”, — сказал Лю. — Из Пекина. Ежегодно его производят в очень небольших количествах. Вам нравится?
— Очень, — ответил Нанги, с трудом глотая напиток. Лю чуть склонил голову.
— Я польщен. — Он продолжал потягивать чай. — Кажется, сегодня перед зданием Паназиатского банка были беспорядки.
Нанги решил его проверить:
— Сущие пустяки.
— Но достаточные, чтобы вызвать полицию, да?
— Обычно полиции приходится приезжать, если в колонии ее величества собираются вместе две дюжины китайцев, — ласково заметил Нанги. — Это вызывает озабоченность правительства.
— Даже прожорливая ворона знает, когда улететь с кукурузного поля, мистер Нанги.
К чему он говорит иносказаниями? Какая необходимость вспоминать древний китайский афоризм? Он наверняка знал, что японца этим не проймешь. И вдруг Нанги пришло в голову, что никто не станет говорить загадками, если нет публики.
Подпорки складской крыши были окутаны тенями. На улице совсем стемнело, и даже высокое небо стало непроглядно-черным. Густая пыль на полу, едкий, острый запах специй. Если кто-то и затаился в этой тьме, Нанги ничего бы не заметил. Его не покидало ощущение, что они с Лю не одни здесь.
— Велик ли ущерб, мистер Нанги? — Лю снова разлил чай. Казалось, он старался не показать своего превосходства.
— Я уверен, что вы уже знаете, — осторожно произнес Нанги. — Всякий ущерб плох сам по себе. Это очевидно.