Мила Рудик и Чаша Лунного Света
Шрифт:
— Коллапсо!
Взрыва, которого ожидала Мила, не последовало. Пузырь аккуратно лопнул, и все его содержимое (а Мила в сердцах надеялась, что это все-таки будет разъедающая смесь), как струя водопада, обрушилось прямо на голову Лютова.
Мила сама была так ошарашена произошедшим, что даже забыла про свою ярость. Глядя на растекающиеся с головы и плеч Нила струйки мутной, да к тому же, судя по запаху, забивающемуся в ноздри Милы, зловонной жижи, ей до ужаса хотелось рассмеяться. И как бы она не старалась сдерживаться, но все-таки издала звук,
— Ты… — подавился злостью Нил и прошипел: — Тебе же хуже…
Он поднял руку с палочкой и, кинув на нее взгляд, Мила перестала улыбаться. Кончик палочки светился угнетающим иссиня-черным светом. Внутри у Милы как будто кто-то сжал сердце со всей силы, а в ушах громко застучало.
Мила отступила. Острие черной палочки смотрело прямо ей в лицо. Голос Лютова показался Миле то ли покашливанием, то ли кряхтением в каком-то далеком сне:
— Тх-ха-а-ра…
— Стоп!
Прозвучавший голос вернул Милу к действительности. Она тряхнула головой — как будто в какой-то омут провалилась.
— Что здесь происходит? — спокойно и осторожно спросил профессор Многолик.
Он подошел ближе и встал между Милой и Лютовым. Лютов поспешно спрятал под одежду свою палочку. Мила не спеша убрала свою.
— Ничего, — ответила Мила, не глядя на своего соперника. — Пузырь…
Она запнулась. Врать было не так легко, как она полагала. А особенно Многолику.
— Лопнул? — подсказал профессор, глядя на нее в ожидании.
Мила кивнула.
— Господин Лютов, — серьезным голосом сказал Многолик, — я вам настоятельно рекомендую смыть с себя эту… это… вещество как можно скорее. Судя по тому, что с вами все в порядке, — оно все-таки не содержит ничего разъедающего. Но не стоит сильно полагаться на везение.
Лютов коротко кивнул и в тот самый момент, когда с лестницы послышались голоса учеников, развернулся и пошел прочь. Мила видела, как пробегающие мимо него девочки покосились на зеленую в жиже голову и захохотали. Мила представила себе, как ему сейчас должно быть не по себе из-за того, что все на него пялятся, когда он в таком виде. Но она совсем не собиралась ему сочувствовать.
Многолик тем временем посмотрел на потолок, где покачивалось еще штук пять здоровенных пузырей, потом взгляд его пробежался по полу, по вязким зеленым лужам. Не глядя на Милу, он сказал:
— А меня как раз чрезвычайно занимал вопрос — что у них внутри?
Направляясь вслед за ним в кабинет теории метаморфоз, Мила заметила, как профессор Многолик украдкой улыбнулся. Низко наклонив голову, Мила тоже скрыла улыбку.
— Иссиня-черное свечение? — задумчиво бормотал вечером Ромка, когда они втроем сидели в читальном зале Львиного зева. — Не нравится мне это…
— Ты можешь просто сказать, что это значит? — попросила Мила. — Я такого еще не видела ни разу.
Ромка бросил на нее мрачный взгляд.
— Ты этого не видела, Мила, потому что это запрещено.
— В смысле? — не поняла Мила.
— Иссиня-черный
— Он знает черную магию? — испуганно прошептала Белка. — Мне это тоже совсем не нравится. Но ведь это… — Ее лицо приняло решительное выражение. — Об этом нужно рассказать Альбине! В Думгроте не преподают черную магию — откуда он знает? И к тому же… он же пытался применить ее на тебе!
— Жаловаться на него я не буду, — категорично заявила Мила.
— Да при чем же тут «жаловаться»? — воскликнула Белка. — Я считаю, что мы должны об этом рассказать!
— Я думаю, что ты преувеличиваешь, — сказала Мила. — Сомневаюсь, что он знает что-то действительно опасное.
— В конце концов, — добавил Ромка, — возраст тоже имеет значение. Чтобы быть хорошо осведомленным в черной магии, он еще не дорос. Насколько я знаю, тринадцатилетнему волшебнику какие-то серьезные заклинания не под силу. Для этого нужны годы тренировки.
— Ну не знаю, — засомневалась Белка. — Но это все очень плохо. Ты знаешь, что теперь будет, после того… ну, после того, как ты его…
— После того как она его накрыла потоком зловонной эссенции? — закончил за нее Ромка, придав при этом своему лицу очень умное выражение.
Судя по тому, с каким старанием он поддерживал хмурый вид при помощи сведенных у переносицы бровей, а еще по судорожному подергиванию уголков его рта, было понятно, что он не может избавиться от наваждения в образе залитого мерзкой слизью Лютова. К тому же это наваждение, похоже, приносило ему удовольствие.
— Совсем не смешно! — с жаром заявила Белка. — Тебе не стоило с ним связываться!
— Это не я начала, — напомнила ей Мила.
— Нужно было не поддаваться на его провокации, — не отступалась Белка.
Теперь нахмурилась Мила, но не так, как Ромка, а по-настоящему.
— Это были не провокации, — отрезала она. — Он стоял там и осыпал меня такими словечками, что было не до сдержанности. К тому же…
Она замялась и нахмурилась еще сильнее, вспоминая, какую почувствовала злость к Лютову, когда лежала перед ним на полу.
— Мне кажется, это было невозможно сдержать. Вырвалось…
Белка вздохнула и задумчиво уставилась на камин, как будто что-то припоминала.
— Тебе с самого начала не следовало с ним задираться, еще там, в «Перевернутой ступе».
Мила холодно покосилась на нее.
— Ты, правда, так думаешь?
Она не забыла, как он поносил их всех по очереди — Яшку, Ромку с Белкой и их родителей. Но, честно говоря, не поэтому Мила с такой неприязнью относилась к Лютову. Подумаешь! Ну повздорили… Между ребятами это часто случается. Больше всего Милу задело, что она перед ним извинилась, а он только посмеялся над этим. Наверное, его это здорово развеселило. В другой раз она такую глупость не сделает. Враги — так враги.