Мила Рудик и Чаша Лунного Света
Шрифт:
Наверное, Мила все-таки на несколько минут задремала, потому что не слышала, чтобы кто-то выходил из их спальни. Однако в столовой горели свечи, и остатки расстегая с рыбной начинкой уплетал не кто-нибудь, а Алюмина собственной персоной.
— Ты что здесь делаешь? — спросила Мила.
Алюмина отпрянула от расстегая.
— Не твое дело! — огрызнулась она.
Алюмина была настолько неприятно удивлена, что ей даже не пришло в голову в свою очередь спросить у Милы, что здесь делает она.
Мила пожала плечами и подошла к столу, чтоб налить себе воды.
— Брат мне все о тебе рассказал, — начала Алюмина.
Ничего хорошего такое начало не предвещало. Мила поставила стакан на стол, не успев даже притронуться к воде, и пошла к выходу. Стычки с Нилом Лютовым ей вполне хватило.
— Это правда, что твоя бабушка спровадила тебя в детский дом? — спросила Алюмина. — Нил об этом никому не говорил, кроме меня. Сказал, что болтать и сплетничать — это для девчонок. А вот я обязательно расскажу. Представляю, как у Анжелы и Кристины вытянутся лица, когда они узнают.
Мила обернулась и посмотрела на Алюмину. На секунду она представила себе, как соседки по комнате будут смотреть в ее сторону, если узнают, что родная бабушка выгнала ее из дома. К тому же Анжела и Кристина были ужасно болтливыми, и наверняка вскоре после них об этом узнают все в Львином зеве. А ведь она даже Ромке не говорила об этом, несмотря на то, что он стал ее другом с первого дня их знакомства.
Представив себе всю эту картину, Мила почувствовала, что ей очень хочется превратить Алюмину в таракана, которого можно будет посадить в стеклянную банку на всю оставшуюся тараканью жизнь.
Наверное, что-то такое отразилось на ее лице, потому что Алюмина вдруг перестала улыбаться и испуганно покосилась на дверь. Без всякого умысла Мила шагнула в ее сторону. Она, честно говоря, даже не успела решить, что ответить Алюмине.
— Ты чего это? — тихо спросила Алюмина дрогнувшим голосом. — И ничего ты мне не сделаешь, потому что моя мама скажет только слово и тебя выгонят отсюда. Вот увидишь!
Мила вдруг поняла, что Алюмина почему-то испугалась ее, и решила: если уж Алюмина ей угрожает тем, что все расскажет, то почему бы ей, Миле, немного не попугать Алюмину.
— Не выгонят, — уверенно сказала она и сделала еще один шаг в сторону Алюмины. — Как ты докажешь, что я тебе что-то сделала?
Алюмина растерялась и стала нервно озираться вокруг себя. Тут ее взгляд наткнулся на голову гекатонхейра. Незабудковые глаза Полиглота были открыты. Было очевидно, что он все слышал, но не хотел обращать на себя внимания и поэтому ни единым звуком не дал понять, что не спит.
— Вот — он! — торжествующе воскликнула Алюмина, указывая пальцем в сторону Полиглота. — Если ты мне что-то сделаешь — он будет свидетелем.
Мила вопросительно посмотрела на Полиглота. Тот перевел взгляд с Милы на Алюмину и обратно,
— Сплю я, сплю… Ничего не вижу, не слышу… Спать нужно по ночам. Вот я и сплю.
— Ах, вот как! — воскликнула Алюмина, и Мила на мгновение забыла о недавних угрозах — слишком уж уморительной была ее физиономия. — Ты об этом пожалеешь, голова бестелесная!
— Если ты с ним что-то сделаешь, Алюмина, я то же самое сделаю с тобой, — сказала Мила, хотя при этом была уверена, что ничего Алюмина ему не сделает, а только угрожает.
— Знаешь что… — процедила Алюмина сквозь зубы и сжала руками воздух. Наверное, по привычке хотела придушить Пипу Суринамскую, которая сейчас сидела в закрытой тумбочке. Не найдясь, что еще сказать, Алюмина со злостью выдула воздух из ноздрей и неожиданно для Милы рванулась к двери. Она пулей выбежала из столовой, так что Милу чуть не снесло с ног сквозняком. Наверное, Алюмина боялась, что Мила за ней погонится.
Глядя ей вслед, Мила с горечью подумала, что теперь Алюмина наверняка расскажет обо всем. Никакие угрозы не могли бы заставить ее молчать. Хотя Мила ничего так и не поняла: с чего это вдруг Алюмина затряслась от страха?
Мила повернулась к Полиглоту, который уже не притворялся, что спит, и спросила:
— А чего она так испугалась?
Полиглот одарил Милу нежной голубизной глаз и, пару раз моргнув, ответил:
— У тебя было такое лицо, как будто ты собиралась превратить ее в таракана.
Мила удивленно глянула на Полиглота, поражаясь его проницательности, и с невинным видом покачала головой.
— Ерунда! У меня и палочки-то с собой нет…
Вернувшись в спальню, Мила забралась в постель. Кровать Алюмины тихо скрипнула. Было слышно, как она ворочается и нервно пыхтит. Но Миле уже было не до нее. Теперь она точно знала, какая мысль не давала ей покоя. Перепалка с Алюминой все разъяснила.
«Никого, кроме своей матери, из эльфийского рода я не знаю, — сказал Горангель, — но я чувствую свою причастность к тем, которые были до меня. Я всегда ощущаю родство с ними, их силу, их мудрость. Это внутри меня… Хотя они и были другими — более совершенными…»
«До чего же Векши разные… — сказала Белка. — Только внешне похожи… Благодаря этому и в родстве сомневаться не приходится…»
Вот это и беспокоило ее. И началось все со вчерашнего дня, когда она встретила возле Часовой башни Лютова. А вдруг он сказал правду? И она — никто… Ведь Мила совершенно ничего не знает о тех, кто были ее родными. Кроме бабушки. Хотя вот именно об этом ей и не хотелось бы знать. Теперь ей больше всего на свете хотелось иметь какого-нибудь родственника, не пытавшегося отправить ее в детдом. Или хотя бы предка, о котором можно было бы рассказывать без стыда или даже с гордостью, как это делают другие: Белка, Горангель, Ромка, то и дело вспоминающий своего великого прадеда, или без конца толкующий о своих родителях-писателях Мишка Мокронос.