Мила Рудик и Чаша Лунного Света
Шрифт:
Нил громко захохотал, а Мила, смахнув снег с лица, не нашла ничего лучшего, как развернуться и на полной скорости броситься бежать.
Нос был красный. Не просто красный, каким обычно бывает нос, побывав на морозе, а жутко, немыслимо красный. К тому же пекло так, что слезы из глаз лились водопадом.
— Этот паршивец заколдовал снежок, — сказал Барбарис.
Мила сидела в низком кресле в гостиной старого гнома, а Барбарис держал у ее носа грелку в форме репы.
— Придется тебе походить так несколько
Мила недовольно поерзала в кресле, отчего рука Барбариса дернулась, больно надавив на кончик носа. Мила громко и гнусаво ойкнула.
— Не вертись! — приказал Барбарис.
Нос был так сильно отморожен, что от горячей грелки шел пар, пока он оттаивал. Минут через десять старый гном убрал грелку.
— Барбарис, — обратилась к нему Мила, — мне это только кажется, или ты и правда такой довольный, что у меня нос выглядит так, как будто я им томатный сок в стакане помешивала?
Гном хрипло хохотнул.
— Ничего-ничего, — бодро пропел он. — Вражеские козни характер закаляют. Это полезно. А нос… Ну, подумаешь, малость красноват…
— Малость!? — вспыхнула Мила.
— Малость, — не смутился Барбарис и утвердительно похлопал Милу по плечу. — Сойдет.
Мила была так уязвлена тем, что Барбарис не возмущается, что, даже не успев подумать, ляпнула:
— Хм… А то, что Лютов меня на Черную Падь забросил — это тоже для закалки характера?
Барбарис так резко повернулся, что чуть не скинул со стола большой поднос с серебряным блюдом, прикрытым крышкой. Подхватив его в последний момент и отодвинув ближе к центру празднично накрытого стола, он угрожающе повернулся к Миле.
— Ущипни меня химера! — прохрипел он, сдвинув брови. — Какая такая Черная Падь?! А ну-ка давай с этого места, да поподробнее…
Мила только испуганно вжалась в кресло. Маленький рост совершенно не мешал Барбарису выглядеть не на шутку рассерженным. Миле ничего не оставалось делать, как рассказать все подробности этого приключения.
— Не верю, — отрицательно качнул головой Барбарис, когда Мила закончила рассказывать о том, как Белка нашла палочку Лютова. — Не мог этот парень тебя за много миль одним махом перебросить. Нет у него такой силы.
— А Яшка, значит, мог? — скептически поинтересовалась Мила.
— Тут другое дело… — серьезно сказал Барбарис, запустив пальцы в бороду. — Некоторые над своей силой никакого влияния не имеют. Она сама по себе. Что хочет — то и творит.
Барбарис покачал головой и украдкой улыбнулся в бороду.
— Эх, Мила! Что ж это ты? С таким чудищем справилась, а какого-то мальчишку боишься?
— Не боюсь, — кратко ответила Мила, но ей самой показалось, что голос прозвучал неуверенно — как-никак она не ответила Лютову, а просто сбежала; через пару секунд Мила добавила: — Просто чудище мне не говорило о том, что бабушка вышвырнула
Про себя Мила еще подумала, что Чер-Мерсский монстр не был и наполовину таким злобным, как Лютов. А до его уровня мстительности водяному дракону и подавно было далеко.
Барбарис какое-то время не знал, что сказать, а потом с чувством вздохнул и глянул на праздничный стол.
— А что это мы не празднуем? Новый год, все-таки, — он вдруг подскочил и дернул себя за бороду. — Вот это да! Как же я забыл?! Тебе ведь Акулина просила передать… — Барбарис присел на корточки и полез под елку. — Очень хотела тебя увидеть… Акулина… Но приехать не смогла… Н-да… Вот, передала для тебя…
Это оказалась большая коробка разноцветных леденцов. Как объяснил Барбарис, Акулина их сама приготовила: сначала сварила сироп-зелье, а уже потом разлила в формы. Барбарис добавил, что леденцы с сюрпризом и есть их лучше в компании надежных людей, поэтому Мила решила не пробовать их сразу — мало ли какой сюрприз приготовила Акулина. Тем более что праздничный стол Барбариса просто ломился от еды.
Когда за стол села госпожа Белладонна, они приступили к поглощению всех тех невероятных блюд, которые наготовила хозяйка. Барбарис рассказывал Миле увлекательные истории, которые у него почему-то заканчивались всегда очень комично, так что Мила в этот день очень много смеялась. Она даже забыла о своем отмороженном носе и наслаждалась теплом, сладостями и новогодними — собственного сочинения — гномьими песнями Барбариса.
Это был поистине волшебный Новый год.
На следующий день сидя в гостиной Львиного зева Мила проигрывала самой себе уже седьмую партию в «Поймай зеленого человечка», когда до нее из прихожей донеслись какие-то звуки: чьи-то голоса, возня и топот не одной пары ног.
Дверь гостиной распахнулась, и на пороге образовалось скопление человеческих тел и чемоданов.
— Проходите по одному. Не толпитесь в дверях, — раздался голос, в котором Мила тут же признала Фреди. — Берти, не толкай сестру!
— Сестру? Где? — над чемоданами появилось удивленно-простодушное лицо Берти. — Ой! Белка, так это ты? Извини, не заметил. А я-то думаю, что это там еле плетется, путается под ногами!
Послышался знакомый Ромкин смех, а следом — предупреждающий оклик Фреди:
— Берти!
— А что? — обиженно отозвался тот. — Разве я кого-нибудь толкаю?!
Когда, наконец, чудом не снеся дверь с петель, все ввалились в гостиную, Берти бросил чемоданы на пол и упал на ближайшую мохнатую шкуру, раскинув руки и ноги в стороны. Ромка тоже опустил свой чемодан и бухнулся в кресло, все еще посмеиваясь над шуткой Берти. Фреди и Белка, тяжело дыша, вместе сели на диван.
Мила, бросив игру, где в это время Маг и Злюк, воспользовавшись паузой, принялись мутузить друг друга безо всяких правил, переводила взгляд с одного на другого и, остановившись на Белке, спросила: