Мила Рудик и руины Харакса

Вольских Алека

— Это то место, где пройдет первое испытание? — вспомнила Мила.

— Да.

Мила покачала головой.

— Я даже не знаю, где находится эта улица, — честно призналась она.

Гарик улыбнулся.

— Это как раз не важно. А вот что это место собой представляет, тебе знать просто необходимо — без этого испытание не пройти.

Мила согласно кивнула, не без оснований решив, что Гарик знает, о чем говорит.

— Еще нужно будет рассказать тебе о запрещенной магии, сообщить массу других мелких, но необходимых подробностей.

Я не смогу уложиться в две минуты. Нужно сесть и спокойно все обсудить. Как насчет выходных? Например, в субботу. Времени до первого испытания совсем немного, всего месяц: чем быстрее все обсудим, тем быстрее начнем подготовку.

— Хорошо, — согласилась Мила, — давай начнем в субботу.

Гарик с сомнением посмотрел на Милу, лицо его казалось серьезным, но глаза улыбались.

— А если я предложу встретиться в «Слепой курице», не скажешь «нет», как в прошлый раз?

Уязвленная, Мила замолчала, хоть и понимала, что у него был повод иронизировать, задавая этот вопрос. Три с лишним месяца назад он пригласил ее в любимое кафе всех студентов Думгрота отметить окончание учебного года. Тогда она отказалась — не без оснований. Правда, Гарику она ничего не объяснила — у нее и сейчас не хватило бы смелости на такой поступок. Он же решил, что по какой-то причине не нравится ей, и теперь, похоже, осторожничал, скрывая это под маской иронии.

— Договорились, — игнорируя подоплеку, прозвучавшую в его вопросе, наконец сказала Мила. — Значит, в субботу в «Слепой курице».

На лице Гарика промелькнула довольная улыбка.

— Со второй попытки у меня все-таки получилось, — хмыкнул он.

— Что? — не поняла Мила.

— Пригласить тебя в кафе.

Мила растерянно взглянула ему в лицо: в синих глазах плясали смешинки.

— Мы пришли, — сказал он, кивком головы указывая вперед.

Мила и не заметила, когда они оказались у Львиного зева.

— Спасибо, что проводил, — кивнула она. — Ну… пока?

— Пока, — улыбнулся он.

Развернувшись к нему спиной, она направилась к воротам.

— Кстати, Мила, — сказал ей вслед Гарик; Мила обернулась — он едва заметно улыбался, как-то неуверенно, словно чувствовал себя не в своей тарелке. Помолчав несколько секунд, он наконец произнес: — Я просто хотел сказать… Ты ошиблась насчет… Короче, я хотел сказать, что вообще-то у меня нет девушки.

С этими словами Гарик быстро отвел взгляд и, развернувшись, направился вверх по улице. Она какое-то время смотрела ему вслед, пока он не свернул в один из переулков.

Пошел в Черную кухню, подумала Мила, зная, что к Золотому глазу дорога вела прямо. И только в этот момент, когда Гарик исчез из виду, до нее дошло. Он не встречался с той глянцевой шатенкой со своего факультета! Он вообще ни с кем не встречался! Но не это было главным. Важно было то, что он сказал ей об этом. Это означало… Он хотел, чтоб она знала!

Мила улыбнулась, но улыбка почти в тот же миг сошла с ее лица.

Ничего не изменилось. Ничегошеньки.

Она по-прежнему была правнучкой основателя Гильдии. И от этого ей уже никогда не откреститься. Собственную кровь не сотрешь ни обычным ластиком, ни магией, какой бы могущественной она ни была. А Гарик никогда не забудет, что из-за Гильдии он потерял обоих родителей: и мать, и отца. И если он узнает, что она, Мила… Было не сложно представить себе, кем она тогда станет в его глазах. Ничего не изменилось.

Было бы лучше, если бы он все-таки встречался с той девушкой. Или с любой другой. Тогда не было бы даже искушения допустить то, что потом может причинить боль. Но кажется, все было из рук вон плохо. Кажется… она по-прежнему нравилась Гарику.

Мила тяжело вздохнула и, открыв калитку, зашагала по тропе к мосту надо рвом. На ходу она подумала: хорошо, что Гарик даже не предполагает, что она влюблена в него по самые уши. Ей надо будет очень постараться, чтобы он и впредь об этом не догадался.

* * *

Проходя мимо гостиной, Мила услышала голоса и резко остановилась, опознав своих друзей. В голосе Ромки сквозило раздражение, а голос Белки, что-то сказавшей в ответ, показался Миле недовольным.

Сделав два глубоких вдоха, Мила решительно повернулась и толкнула дверь в гостиную. Слух Милу не подвел.

Ромка сидел в кресле напротив камина. Огня в камине не было, как, впрочем, и дров; он был вычищен, летом им не пользовались, а первые недели сентября выдались довольно жаркими, поэтому до сих пор никому не пришло в голову его растопить. Но Ромка зачем-то смотрел в темную каминную нишу и раздраженно хмурился, как человек, который только что отмахивался от жужжащего над ухом комара. Белка сидела спиной к Ромке в другом кресле, забравшись в него с ногами и обняв колени. Она косилась на Лапшина через плечо — насупленная и недовольная.

Милу они оба заметили почти одновременно. Белка при виде нее укоризненно покачала головой, а Ромка сначала несколько секунд смотрел на Милу с открытым ртом, словно своим появлением она застала его врасплох, а потом с какой-то неестественной сердечностью сказал:

— Мила, это просто здорово, что тебя выбрали лучшей! Слушай, я рад за тебя, правда!

Мила никак не отреагировала на этот всплеск радости. Тяжело вздохнув, серьезным тоном она заявила:

— Ромка, нам надо поговорить.

Глаза Ромки снова округлились.

— А-а-а… Слушай…

— Ромка! — предупредительно начала Мила.

Лапшин вдруг засуетился. Посмотрел на запястье, словно хотел узнать, который час, хотя часов на руке у него вовсе не было. Глянул в окно, будто кого-то там высматривал. Наконец вскочил с кресла и все так же суетливо направился в сторону Милы.

— Слушай, — на ходу бормотал он, глядя то в пол, то на свои ноги, то зачем-то рассматривая ногти на руках — явно избегая встречаться взглядом с Милой. — Поговорим. Конечно, но… Слушай, мне сейчас надо…