Мила Рудик и тайна шестого адепта
Шрифт:
— Странно, — сказал Ромка, косо поглядывая на Вирта. — Почему они не вселяются в тебя?
— Разница между людьми и эльфами, наверное, — ответил Вирт. — Похоже, этим неупокоенным духам мое тело не кажется подходящим.
Он повернулся к Миле и поинтересовался:
— Зачем ты вошла сюда?
Мила секунду подумала и ответила:
— Зов. Я почувствовала зов и подумала, что…
Вирт покачал головой.
— Этот зов, как ты его называешь, не имеет никакого отношения к нам.
— Как будто просят о помощи, — догадалась Мила.
Вирт задумчиво окинул взглядом помещение класса.
— Что-то вроде.
Они вышли в коридор.
— Это последний этаж, — сказал Ромка. — Мы ничего не нашли. Будем обходить всю школу еще раз?
Шедший впереди него Вирт вдруг остановился — казалось, его заинтересовала открытая дверь в один из классов.
— Что там? — спросила Мила и подошла ближе.
Стоило ей только заглянуть внутрь аудитории, как она обо всем догадалась.
Это определенно был когда-то класс химии. К ученическим столам с металлической обивкой были подведены краники. За закрытыми дверцами шкафов у дальней стены класса стояли уцелевшие стеклянные сосуды от мензурок до больших реторт. Возможно, когда-то стены в этом классе были увешаны всякими формулами и схемами молекулярных соединений, а рядом с доской висела таблица химических элементов, но пожар, бушевавший здесь двадцать лет назад, уничтожил все в своем испепеляющем чреве.
Как и в остальных помещениях школы, стены здесь были почерневшими от копоти. Такими же черными были обгоревшие оконные рамы и подоконники.
— Значит, он преподавал в этом классе, — озвучила свою мысль Мила. — Алхимик из рассказа Экзота Думы… Но здесь он был простым учителем химии.
— Посмотрите, — сказал вдруг Ромка. — Портреты на стене неплохо сохранились.
Мила подошла к другу, который разглядывал одну из стен класса, и озадаченно нахмурилась — вся стена была увешана портретами. Большинство из них сильно обуглилось, рамы почернели, стекла в рамах были разбиты, но лица людей, изображенных на портретах, остались нетронутыми.
Ромка приблизился к стене.
— Кажется, это известные химики, — сказал он. — Здесь можно прочесть по нескольку букв от фамилий.
Направившись вдоль портретов, он на ходу читал:
— Нделе… Менделеев, это даже ребенок разберет. Авуаз… Этого я не помню…
— Лавуазье, — подсказал Вирт.
— Наверное, — согласился Ромка. — Рцели…
— Берцелиус.
— Утле…
— Бутлеров.
Ромка с подозрением посмотрел на Вирта.
— Откуда ты их всех знаешь? Они что, твои давние знакомые?
Вирт усмехнулся.
— Я не настолько старый, — с иронией ответил он. — Я просто достаточно хорошо
Ромка хмыкнул и снова повернулся к портретам.
— Смотри-ка! — тут же удивленно произнес он, приблизившись к следующему портрету. — А этот вообще целехонек! Здесь даже имя полностью сохранилось — Арнальдо де Виланова.
Заметив, как нахмурился Вирт, Мила быстро подошла к портрету, о котором говорил Ромка.
— Как такое может быть? — присмотревшись, поразилась она. — Такое ощущение, что огонь этого портрета не коснулся вообще. Посмотри, Вирт! Даже края рамы не обгорели!
— Кто он? — спросил Ромка, когда Вирт подошел к ним. — Тоже химик?
На портрете был изображен круглолицый мужчина с короткой темной бородой и пышным воротником-жабо под подбородком.
— Арнальдо де Виланова, — прочел вслух Вирт, словно желая убедиться в подлинности имени. — Этот человек жил много веков назад в Испании и был известным алхимиком. Ему удалось создать гомункула — искусственное подобие человека, тело без души. Записи о его опытах были утеряны, и ни один алхимик до сих пор не смог повторить его достижения.
— Что делает портрет алхимика в кабинете химии, — удивилась Мила, — в обычной средней школе Внешнего мира?
— А что еще интереснее, — добавил Ромка, — почему он сохранился, когда все вокруг сгорело? Посмотрите, оконные рамы обуглились, а эти портреты…
Он дотронулся до поверхности одного из портретов.
— Это бумага. Она должна была истлеть при таком пожаре. Даже стекла в рамах от высокой температуры полопались.
Вирт сделал шаг вперед и проделал то же самое с портретом Арнальдо де Вилановы.
— А вот это холст, — произнес он. — Но сути это не меняет — пусть холст и толще бумаги, но в огне он также уцелеть не мог.
— Ты прав, — согласилась Мила. — От этих портретов ничего не должно было остаться, кроме обуглившихся рам, но лиц на них почти не коснулся огонь, а портрет Арнальдо де Вилламовы невредим.
Она подошла к портрету и, подняв руки, ухватилась за край рамы.
— Ромка, помоги мне, — попросила Мила.
Вдвоем они сняли портрет и, придерживая руками, поставили его на пол.
— Эй, кажется, здесь есть кое-что интересное, — глянув на картину сзади, сказал Ромка.
Мила последовала его примеру и от волнения задержала воздух в легких. На обратной стороне холста от руки было нанесено изображение — змей, кусающий себя за хвост.
— Уроборос, — произнесла она. — Точно такой, как в моем видении.
— Ты был прав, — сказал Вирту Ромка.
— Однако что это нам дает? — спросила Мила.
— Может, этот портрет тоже Мемория? — предположил Ромка. — Как перо сирина.