Миланцы убивают по субботам (сборник)
Шрифт:
Вот теперь они перестали понимать друг друга. Тут и более близким людям пришлось бы трудновато.
– Ни на что я не намекаю. Я просто хочу поставить тебя в известность, что не могу больше заниматься этим делом. Мне разонравились запутанные дела. Знаю, что ты скажешь: вот, мол, нашел ему выгодную работу, а он вместо благодарности... Но ты пойми: ни к чему мне такие истории, рано или поздно они меня доведут до погибели. После убийства со смягчающими обстоятельствами мне остается только связаться с проститутками и сутенерами,
– Ты прав, – смиренно отозвался Карруа.
– Не обижайся, я хочу, чтоб ты понял: речь идет не о моем желании или нежелании... Но каждый должен заниматься своим делом. Этим следует заняться тебе.
– Я и займусь. – Карруа поднял трубку и распорядился: – Маскаранти ко мне!
– Поищу себе другую работу, – сказал Дука. – А ты, пожалуйста, дозвонись инженеру Аузери, объясни ему все и передай сына с рук на руки. Его лучше не оставлять одного. – Он повернулся к окну. – Мне очень жаль, Давид.
Парень медленно, с трудом встал со стула и, пошатываясь, направился к ним: казалось, достаточно самого слабого дуновения ветерка из окна, чтобы свалить его с ног.
– Синьор Ламберти...
Им пришлось ждать продолжения почти целую минуту.
– Не оставляйте меня одного, синьор Ламберти...
Какой умный, чуткий мальчик, ничего ему не надо повторять дважды: сразу усек, что Дуке не нравится, когда его называют «доктором»! Они молча ждали, хотя оба уже знали, что он скажет. И не ошиблись.
– Не оставляйте меня одного.
Видимо, он сам не сознавал, что повторяет сцену, которую год назад устроила ему в машине Альберта Раделли: «Нет, нет, нет, возьми меня с собой!..» Он даже хотел убить себя тем же способом и наверняка предпримет новую попытку, как только останется один. Чтобы искупить свою вину, человек невольно стремится подражать тому, перед кем чувствует себя виноватым.
Дука, поддерживая его под руку, как пьяного, хотя Давид вовсе не был пьян, отвел обратно к окну и усадил на стул.
– Сидите тихо!
– Так что Маскаранти?! – завопил Карруа в телефон. – Я смогу лицезреть его или это слишком большая честь для меня?!
– Успокойтесь, я вас не брошу.
– Если я опять останусь один – мне конец... я знаю, что буду делать.
Он тоже это знал. Вот таким же тоном синьора Мальдригати говорила ему, что больше не может так жить.
– Успокойтесь, я вас не оставлю.
– Ах, поднимается?! – бушевал Карруа. – И давно?! А я и не знал, что мой кабинет находится на Эвересте!
Нет, нельзя его оставлять! Наверно, акты милосердия, такие, как эвтаназия, антиалкогольная терапия, врачевание душевных ран, его специальность. Он вернулся к письменному столу как раз в тот момент, когда распахнулась дверь и вошел Маскаранти.
– Извините, – сказал он. – Я только что сменился и хотел выпить пивка.
Несмотря на смуглый цвет лица, приземистость и отчетливый сицилийский выговор, он не был похож на полицейского:
– Между прочим, здесь тебе не ФБР, а квестура Милана! – напустился на него Карруа. – И даже если ты закончил дежурство, то все равно должен быть на месте! – Он протянул ему желтую папку. – Вот, взгляни, помнишь это дело? На отчетах твоя подпись.
Убогие листки в этих ручищах казались бабочками в лапах дракона. Маскаранти долго изучал документы, не говоря ни слова.
– Читать разучился? – язвительно произнес Карруа.
– Да, припоминаю, – наконец откликнулся Маскаранти. – Эта девушка перерезала себе вены в Метанополи. Я проверил все рапорты тамошних полицейских и вам давал на визу... Здесь что-нибудь не так?
– Вот именно, что-нибудь не так, хотя их завизировали и ты, и я, и сам генеральный секретарь ООН. – Карруа временами понижал голос, но очень ненадолго. – Непонятно, чем эта девушка перерезала себе вены. И потом, у нее в сумочке было больше пятидесяти тысяч, а найдено только десять с мелочью.
Дука пришел на выручку Маскаранти.
– Этого никто не мог знать, кроме Давида, который дал их ей.
– А год спустя всплыли вот эти фотографии, – продолжал Карруа. – Брюнетка – как раз та погибшая девушка. Специфика снимков наводит на размышления, не так ли?
– И еще одно, – вмешался Дука, не спуская глаз с Давида. – Человек, решивший перерезать себе вены, обычно занимается этим дома – в ванной либо в постели – ну или в номере гостиницы. Проделывать подобную операцию на лужайке, особенно если у тебя есть дом, как-то нетрадиционно.
– Тебе это не приходило в голову, когда ты подписывал отчет?! – разорялся Карруа.
Маскаранти ответил с олимпийским спокойствием (вопли Карруа на него уже давно не действовали):
– Приходило. Я спросил у медицинского эксперта, не стоит ли провести вскрытие. Он сказал, что можно и провести, если я настаиваю, но в его заключении и без того все ясно. – Он зачитал соответствующую фразу: «...смерть наступила от потери крови... никаких других повреждений ни на теле, ни во внутренних органах...»
– Ну да, это я тоже читал! – отмахнулся Карруа. – Однако порнофотографии дают нам повод начать все сначала. Возьмешь это дело, завтра с утра поедешь в Метанополи, снова спросишь всех свидетелей. Перед тем как ехать, зайдешь ко мне, я дам тебе точные инструкции.
– А откуда они всплыли, эти фотографии? – полюбопытствовал Маскаранти.
– Я же сказал – завтра утром! – взорвался Карруа (ему не хотелось сейчас говорить про Давида). – Так, – повернулся он к Дуке, – с тобой тоже все ясно. Сейчас проводишь нашего друга домой. Завтра я позвоню инженеру Аузери, чтоб забрал сына, и ты свободен.