Милая душа
Шрифт:
Сделав глубокий вдох, я уставилась в окно и сразу же увидела свет в дешевом магазине Seahawks, открытом через дорогу. Повернувшись к баристе, я положил руку на столешницу. “ Я вернусь через пять минут. Она нахмурилась, но пожала плечами.
Натянув капюшон обратно на голову, я вышла из кафе и перебежала дорогу. Как только я вошла в захламленный магазин, я стала искать, что можно купить. Повсюду валялись рубашки, толстовки и безвкусные кружки с надписью "Гордость 12-гочеловека".
Я протиснулась
Нырнув в переулок, я осмотрелась вокруг в поисках любого признака того, что нападавший вернулся. Было мертвенно тихо. Протиснувшись вперед, я прищурил глаза, пытаясь привыкнуть к темноте, когда увидел девушку, все еще сидевшую на корточках в углу у стены. Даже с такого расстояния я мог видеть, как ее маленькое тело бьется в конвульсиях.
Ей становилось все хуже.
“Это я, я вернулся”, - громко сказал я, подходя ближе, стараясь не напугать ее. Девушка не пошевелилась, и на минуту по моим венам разлилась чистая паника оттого, что что-то было не так.
Но когда мои ноги остановились перед ней, она подпрыгнула, из ее горла вырвался хриплый крик. Я отступил назад, когда эти огромные голубые глаза уставились на меня. Ее дыхание было прерывистым. Капли пота стекали по ее щекам.
“Извините, я крикнул, что это я. Вы не расслышали”.
Девушка слабо стянула шарф с шеи, кожа под ним покраснела. Когда она посмотрела на мою горсть товаров, ее глаза расширились. Воспользовавшись случаем объясниться, я присела на корточки и протянула кофе со сливками и сахаром. Девушка нахмурила брови, заставляя меня подсказать: “Это для тебя”.
Она сглотнула, и мои щеки вспыхнули от нервозности при виде явной благодарности на ее лице. Ясно видя, что я не лгу, она попыталась выпрямить свое слабое тело и села еще дальше, прислонившись к стене. Я сопротивлялся желанию помочь ей, пока она пыталась отдышаться. Но я остался на месте. На нее только что напали. Она не хотела моих прикосновений, даже если они были добрыми.
Рука девушки поднялась вверх. Я думал, что она берет кофе, пока ее рука не коснулась большого капюшона, и она медленно откинула его, открывая свое лицо.
Она опустила глаза и провела языком по разбитым губам. Мое дыхание застряло в горле, пока она не подняла взгляд, и я не выпустил сдерживаемый вздох. Я видел, что она не так молода, как выглядела. Что-то в ее глазах подсказало мне, что она примерно моего возраста, и я быстро понял, что получить ее помощь будет практически невозможно. Она не была несовершеннолетней. Я не мог заставить ее пойти туда, куда она не хотела.
Молчание между нами стало плотным и застоявшимся. Я подтолкнул чашку к ее руке. Девушка, глядя на чашку так, словно это был спасательный круг, медленно протянула руку
Пока моя рука балансировала с чашкой кофе, я почувствовал, как сильно она дрожит. Поставив чашку на землю, я подвинулся вперед, помогая ей поднести чашку к губам. Когда первый вкус жидкости коснулся ее губ, ее глаза закрылись, и она сделала прерывистый вдох.
“Ты в порядке?” Тихо спросил я. Девушка открыла глаза. Ее голова склонилась набок, изучая мое лицо. Она меня не слышала. Снова прочистив горло, я повторил: “Ты в порядке?”
Девушка следила за моими губами и, снова сосредоточившись на моих глазах, мягко кивнула головой. Помогая ей поставить чашку с кофе на согнутое колено, я откинулся назад, затем передал пакет с едой. Я понял, что она пристально наблюдала за моими губами, когда я поднял пакет и нарочито произнес: “Бутерброды и печенье”. Мои щеки запылали от ее внимания, а желудок сжался от нервов. Это было самое большее, что я когда-либо говорил с девушкой в своей жизни, и казалось, что она была еще более замкнутой, чем я.
Наконец, я вытащил одеяла и толстовки. Я передал их туда, где она сидела. Указав на мокрое одеяло, прикрывавшее ее тело, я спросил: “Можно мне?”
Девушка замерла, и ее глаза начали сужаться. Я взял в руки нижний край ее испорченного мокрого одеяла и поднял его, чтобы она увидела. “Это не согревает тебя”. Волна сочувствия пробежала по мне. “Тебя от этого тошнит”.
Девушка не двигалась. Сочувствие, которое я испытывал, быстро переросло в разочарование, пока она не заерзала на полу. Медленно и, как показалось, с трудом, она убрала руку и кофе с промокшей ткани.
Я выдохнул с облегчением. Я подался вперед, пока мое лицо не оказалось всего в нескольких дюймах от ее. Мое сердце бешено колотилось в груди от того, что я был так близко. И когда я поднял глаза, у меня перехватило дыхание. Девушка так пристально смотрела на меня. Ее тусклые глаза блуждали по всему моему телу, пытаясь впитать каждое мое движение, каждое выражение моего лица, каждое слово, слетающее с моих губ.
Ее и без того затрудненное дыхание сбилось, когда я был так близко, и на этот раз я знал, что холод тут ни при чем.
Она была в ужасе.
Эта девушка, эта беспризорница в этом переулке, была в ужасе от меня. То, как ее огромные глаза следили за мной, беспомощность и болезнь, которые я видел в ней, напомнили мне о том, как моя мама была сломлена на своей маленькой кровати, и о Лекси, когда она была больна, слишком слаба и одинока, лежала в больнице. Вот почему я был вынужден остаться. Это и основной человеческий долг. Эта девушка украла у меня, отняла самое ценное, что у меня было, но я ясно видел, почему она это сделала — это была ее жизнь. Эта чертова выгребная яма в переулке была всей ее жизнью.