Милая обманщица
Шрифт:
— Странно, — призналась Хейди. — как раз это и случилось сегодня утром. То есть мы видели слепого кролика.
Он долго молчал, глядя на нее во все глаза. Хейди стало неуютно под его взглядом.
— Я перебила тебя, извини. Сбила тебя с мысли?
— Ты сбила меня двадцать два года назад. — Он слабо усмехнулся. — Когда тебе исполнилось десять лет, ты не позволяла мне переступать границу ваших владений, потому что я сын лавочника. Рад отметить, что больше ты этого не говоришь.
Теперь уже Хейди
— Не важно. В любом случае я уезжаю, — наконец выдала она. — Ты мне все это говоришь не в первый раз, только что толку? Я и так все знаю. Не пора ли нам возвращаться? Я имею в виду, уже время обеда. Ты будешь обедать?
— Сядь! Да, я буду обедать. И ты можешь приготовить мне обед. Нет, ты не уедешь из Гленгласса. И… нет, дай мне закончить. Разумеется, Дженни в любом случае отправится в школу. Я знаю, что она учится очень плохо. В следующем году у нее экзамены. Не думаю, чтобы она их успешно сдала. Но пока ей нужно о ком-то заботиться, о каком-нибудь человеке.
— О человеке? — Хейди растерянно заморгала.
— Да, — произнес Рори с злорадством. — И в том нет ничего унизительного. Ты вполне годишься.
Она поняла, что сходит с ума. Или он. Кто-то из них говорил, другой слушал такое, что просто не укладывалось в голове.
— Можешь не бояться, — холодно добавил Рори Харт. — Я на тебя никаких притязаний не имею. Может, как-нибудь в другой раз. Но все равно бояться тебе нечего. Да и серьезных отношений я не планирую. Наша совместная жизнь была катастрофой. Я не рискну повторить.
Она так разозлилась — для смущения не оставалось места.
— Прости. Не забывай, что ты не один принимаешь решения.
— Я ничего не забываю.
— Ну, если я останусь…
— Никаких «если». Ты останешься, и все. — Он наконец поднялся. — И хочу тебе напомнить — Тоби считает, что его мама умерла. Если не можешь с этим согласиться, скажи прямо. Я не хочу, чтобы у него появилась привязанность к человеку, который рано или поздно покинет нас.
— Ты, видимо, не очень-то высокого мнения обо мне, я не права?
— Совершенно права. Ну что, идем?
— Нет. Теперь выслушай мои условия. Никто не должен знать, что мы женаты. И ты не должен…
— Ой, перестань, детка! Я десять лет ни слова не проронил. Чего вдруг тебе взбрело в голову, будто теперь я разговорюсь? — Он распахнул дверь. — То, что у тебя сейчас на голове, ужасно напоминает ватный чехольчик, который надевают на чайник!
Они шли по той же тропинке, где гуляли вчера вечером, с той лишь разницей, что теперь можно было рассмотреть желуди, конский щавель, папоротник под ногами. Однако сегодня она не видела никаких страшных существ
Хейди вдруг вспомнила, как опрометью бросилась бежать Дженни, и поинтересовалась, куда это она так спешила.
— Если она сбежала от тебя в Кэтс-Спинн, нет нужды спрашивать. Ты и сама туда часто бегала, и мать Мария все еще там.
Хейди оставалось сложить дважды два. Белое с серым монументальное здание, что она видела в полях, наверное, женский монастырь. Более опасно упоминание о том, что она сама туда бегала. Впереди ее ждали и другие новости.
— Надо думать, ты зайдешь ее навестить? Она спрашивала о тебе недавно.
— Она, наверное… уже старая.
— Да, уже за восемьдесят перевалило, кажется. Мы выросли у нее на глазах.
Она поняла намек, и это встревожило. Вчера в разговоре с ним Хейди выяснила, что, к ее счастью, оба врача в деревне и ирландский священник в местной церкви приехали в Гленгласс сравнительно недавно. Но известие про мать Марию, знавшую ее с детства, снова выбило девушку из колеи.
— У меня до сих пор остался твой автограф. — Он протянул ей руку, и Хейди увидела шрам. Она понятия не имела, откуда он взялся. — А свой автограф я запечатлел для потомства.
Теперь она поняла, о чем он, и поняла, что искать. Оно было там, на стволе, — слово, вырезанное неровными большими буквами. СЮЗАННА.
— Тогда я еще не знал, как все сложится, — тихо добавил Рори.
У Хейди защемило в груди. Изображая Сюзанну, надо было остаться равнодушной или даже пренебрежительной. Но ей захотелось сказать Рори что-нибудь нежное. А он продолжал:
— Так что теперь, если увижу, что кто-нибудь вырезает на дереве, ему от меня достанется!
Вырезает на дереве… ему жаль только дерево! Но удалось разжалобить меня. Что за ужасный человек!
— Знаешь, если честно… — дружески начала Хейди, — только из-за того, что ты читал Шекспира… — Даже это вызывало в ней отторжение. Он проявил себя как культурный человек с хорошим вкусом, а ей гораздо удобнее было считать его варваром и грубияном, чтобы легче забыть. — Да ну, надпись какая-то кривая. Мне нравится, когда мое имя написано красиво.
Это невинное замечание вызвало неожиданную реакцию. Он попятился:
— Прошу тебя, не надо опять так говорить. Ты уже говорила это, тогда… и эту рану я буду носить до могилы!
Казалось, обоих охватило оцепенение.
— А сколько нам тогда было? — Она в задумчивости потерла лоб.
— Около десяти. И мы друг друга ненавидели. Я вырезал твое имя где попало, потому что знал — это тебя рассердит. А ты разорвала мою петарду у меня в руках.
Да-а, не особо романтические отношения…
— А интересно, почему мы вообще поженились? — Она невольно задала этот вопрос вслух, забыв об опасности.