Милехин, вон из кабинета!
Шрифт:
– А-ну отошли от ребенка! – сама не замечаю, как перехожу на крик.
Подлетаю, отталкиваю растерявшихся от такого поворота мужчин и хватаю Мишку за ухо.
Ну, а что они детей обижают? Не могу сказать, что я очень чадолюбива, но педагог во мне силен. За своих студентов я порву любого. И да, плевать на то, что это бородатые, поддатые дяди выше меня ростом.
– Что здесь происходит? – спрашиваю громко, поставленным педагогическим голосом, и еще строгим взглядом охранников сверлю.
– Этот негодник испортил
Черт! Его картины стоят баснословные деньги! Если Мишка и правда что-то испортил, мы разоримся и еще в долгах останемся!
– Почему никто не заступился за мои картины? – визжит художник. Похоже, как и все творческие люди, он очень нервный и ранимый. – Кто вы вообще такие?
– Я Аполлинария Сергеевна Карамзина, - представляюсь со всем возможным в данной ситуации достоинством. – А это, - указываю на ребят, - мои дети.
– Что, все дети? – художник ошалелым взглядом скользит с моего лица на фигуру и обратно.
– Студенты это ее, - пищит откуда-то сзади Раиса.
– И что студенты делают на таком важном мероприятие? – кажется, Ратушевский этим фактом оскорблен и собирается устроить скандал.
– Мы очень хотели посмотреть ваши картины! – щебечет Сашка и преданно заглядывает художнику в глаза. Не могу сдержать улыбки. Вот сейчас посмотрим - это только я при виде обаятельного паршивца таю, или с Ратушевским тоже сработает. – Вы так чудесно рисуете, такие символы, так много смысла!
– А какие полутона! – вторит ему девчушка, наверное, Женина жена. – Какая техника! Петр Вениаминович, я преклоняюсь перед вами. Ваша акварель – эталон штриховой техники?
– Да? – мужчина, кажется, растроган. – И какая вам работа больше всего нравится?
– Ангел со звездой! – улыбается Саша.
– Зимнее утро! – вторит ему девчушка
Я с облегчением вздыхаю и уже хочу выпустить Мишкино ухо из рук, но Ратушевский быстро оправляется от шока.
– А как вы сюда проникли? – спрашивает он удивленно у ребят.
– Нам пришлось отвлечь охрану, - быстро соображает и мчится друзьям на помощь Женя. – Прошу простить нас за вторжения и за поведения нашего друга. Это все от восторга, Миша просто не смог сдержать свои чувства под контролем.
Евгений бросает на Мишку гневный взгляд, но Мише не до этого, я за ухо держу крепко, чтоб не сболтнул лишнего и даже нахальные зеленые глаза поднять не смел.
– Я-то вас прощу, - рассуждает Ратушевский, - но кто мне заплатит за картину? Она испорчена, безнадежно испорчена… - кажется, на глазах художника выступают слезы.
Вот черт! Не растрогался он от юношеских признаний. Похоже, художник прежде всего бизнесмен, а уже потом творческий человек.
– Я заплачу, - на сцену внезапно выходит мой новый знакомый, Алексей. – Петр Вениаминович, ну разве вы не растроганы?
– улыбается он Ратушевскому. – Какой юношеский пыл, какая
Быстро разворачиваюсь, не отпуская Миши, подталкиваю Сашу и аккуратненько двигаюсь к ближайшей двери. Женя тоже соображает и тащить на выход свою малютку. Странное сочетание высокий под два метра аккуратный, лощенный Евгений и эта растрепанная кроха. Яркая демонстрация того, что противоположности притягиваются и разница – не помеха.
– Аполлинария Сергеевна, отпустите, пожалуйста, ухо, очень больно, - бормочет Мишка, но я еще и пинаю его, чтоб молчал и шел. Сейчас, выведу свой зоопарк на улицу, там уже будем разбираться.
За нами бежит хохочущая Раиса.
– Полечка, - ржет она на ходу, - ты приехала и сразу стало так весело!
Надо бы разозлиться, но я сама едва могу удержаться от смеха. А ведь прав Алексей, вот такие вещи нужно ценить – преданность, открытость. Ни на секунду не засомневался Сашка продолжить флиртовать с симпатичной преподшей или броситься к другу на помощь. Женя с Марьяной тоже мгновенно оказались рядом, хотя могли еще побродить по выставке, я видела, что Марье и правда там интересно, с каким пылом она художника хвалила, заметно, что знает, о чем говорит.
Бросаю взгляд на Раю. Не могу сдержать улыбки, ведь и она туда же. Поняла, что вокруг меня какое-то движение происходит, и тут же прискакала на помощь. А ведь, по сути, мы сейчас опозорились на все светское общество, и она прицепом. Такого шума еще пару лет не забудут. Для Раисы богема – дом родной, но она выбрала меня, хотя могла б сидеть на месте.
Многие мои подруги так бы и сделали – пренебрежительно сморщили носик и отошли б подальше. Потом, конечно, примчались бы с утешениями и извинениями, но уже б потом, когда никто не видит. И я б не обиделась – потому что бессмысленное геройство среди взрослых людей считается глупостью. А здесь норма.
В светском обществе я теперь персона нон грата, но меня почему-то это совсем не расстраивает. Зато, кажется, авторитет среди студентов вырос в разы.
Выталкиваю Мишку в просторный холл и, наконец, отпускаю. Ребята кидаются доставать свои запрятанные под лавками куртки. Да, места другого не нашлось, конечно… Только на грязном полу!
Сашка выглядит подавленным. Хотел передо мной покрасоваться, а тут такое!
Тут бы мне его и добить, рассказать, какие мы разные, как он испортил вечер, чтоб расстроился и отстал, но… Но вместо этого мне хочется взять его за руку, утешить, потрепать по лохматой макушке. Сказать, что я всю жизнь в светском обществе променяла бы на один вечер рядом с ним, пусть и такой дурацкий.