Милехин, вон из кабинета!

Карсакова Татьяна

– Ваш паспорт, - отвечает девушка с не меньшей флегматичность. – Информацию выдаем только родственникам.

Мы с Гелой переглядываемся. В глазах обеих бешенство. С каждой секундой седых волос на моей голове все больше, а тут такой пофигизм. Похоже, выхода нет, нужно скандалить.

– Ирина, - произношу с ледяным спокойствием написанное на бейджике имя. – Если сейчас же я не узнаю о состоянии своего мужа, я напишу жалобы во все инстанции, которые только знаю. И поверьте, вам последствия очень не понравятся.

– Если сейчас же

я не узнаю о состоянии своего брата, - в голосе Гелки звучат истерические нотки, - я разнесу вашу больницу к чертовой матери! И пусть меня посадят в обезьянник, к ним мне не привыкать.

– Давайте не будем нервировать девушек, в гневе они страшны, - сзади нас материализуется Евгений.

– Мы можем оплатить информацию, - Вадим сует в карман халата медсестре купюру.

– А можем жалобу в прокуратуру написать, у нас есть знакомства, - к нам присоединяется Рая.

– Фамилию, - девушка сдается под нашим напором и лезет в компьютер.

– Милехин! – произносим хором.

– На операции ваш Милехин, - слова действуют, как молот по голове. – Ожоги, множественные ушибы, сотрясение мозга, - доносится до меня, словно сквозь вату.

– Да что ж вы бабы такие чувствительные? – слышу ворчание Мишки и чувствую, как здоровяк подхватывает меня за талию, тащит к стулу, чтоб усадить на него.

Рая не церемонится.

– Полинка, очнись! – подруга встряхивает меня за плечи. – Головушку включи, Аполлинария! Сказали же, риска для жизни нет! А ожоги и ушибы, то фигня, ничего страшного ему не будет!

Быстро беру себя в руки и оглядываюсь. Рядом, в объятиях мужа рыдает Ангелина. Рыдает громко, отчаянно, выплескивая все напряжение, которое скопилось за этот адский час неизвестности.

– А если инвалидом станет? А если ожоги на лице?

– Не переживай, я его любым любить буду, - подбадриваю хмуро.

Гелка отлипает от Вадика и утыкается мне в плечо. Давно поняла, что во мне она видит часть своего брата. Такой своеобразный механизм психологической защиты. Чтоб не ревновать, она воспринимает меня как продолжение Саши. Так же, как и я ее. Таким Макаром и подружился. Все же не худший вариант.

Прижимаю Ангелину к себе и чмокаю в макушку. С другой стороны девчонку обнимает муж, к Вадику тулится сидящая на руках у Жени Марьяна, Марью обнимает Дарина, рядом с Дарей стоит какой-то лохматый, блондин, кажется, Саша говорил, что это Артем.

С другой стороны меня крепко прижимает Рая. Одной рукой, потому что на второй у нее висим красивая, рыжая девушка, похоже, та самая, ушедшая в депрессию Глаша. Глафиру держит на коленях Мишка. Почему на коленях? Да потому что стулья закончились, наша компания заняла весь больничный холл.

Медленно тянуться минуты. Хочется вскочить, бегать по коридорам, покурить в конце концов. Но я не могу, ибо ребята не пускают. Пару раз мальчишки ходят за кофе, один раз приносят булочки. Ангелина почти насильно заставляет меня поесть.

– Поля, ну что ты как маленькая, - ворчит

вредная девчонка. – Ешь, еда успокаивает. Думаешь, когда мой братец очнётся, он скажет мне спасибо за то, что я позволила тебе умереть голодной смертью?

Да, еда в этой семье священна. Сама Ангелина хомячит за троих и я в которой раз замечаю ее сходство с братом. Сердце переполняет нежность к этому непосредственному, плохо воспитанному ребенку.

Сама я жую и не чувствую вкуса. Рая с Мишей упорно заставляют запивать булку кофе, Вадим один раз повесил жену на Дарину и вытащил покурить.

– Давай, - командует парень, - легче стане. У тебя руки сами к губам тянутся, видно, что затянуться хочешь.

Кажется, я выкупила пол пачки за раз. Курила и не могла накопиться. Сигарета ходит ходуном в дрожащих пальцах, а я все жадно затягивают, глотая слезы.

Сашка. Мой самый лучший в мире мальчик. Любимый мужчина, без которого я просто не представляю себе больше жизни. А что, если ему сейчас больно, страшно? Лежит там совсем один на операционном столе. А я, черт возьми, даже сделать ничего могу!

Собственное бессилие убивает!

Отбрасываю сигареты только тогда, когда от них начинает тошнить. Голова приятно кружится, Вадим подхватывает меня на скользких ступеньках и ведёт обратно в холл. Заботливая Глаша тут же даёт запить противную горечь во рту душистым чаем, который девушка щедро разливает из термоса.

У Глафиры есть странная черта, она будто чувствует окружающих. Я замечаю, как Глаша скользит от одного друга к другому. Обнимает Марьяну, шепчет что-то на ухо Мишке и парень смеётся, сует Артёму в рот бутерброд. Она всегда появляется в нужный момент и греет окружающих своим теплом и заботой. Хорошая девушка, пожалуй, она мне нравится больше всех здесь. Ну, кроме Гелки. Моя золовка вне конкуренции.

Тяжелые шаги Дмитрия Васильевича узнаю сразу. Полицейский врывается в больницу и быстрыми шагами идёт к нам.

– Ну что там?
– спрашивает на ходу.

Также на ходу обнимает ребят, прижимает к себе и чмокает девчонок, треплет по плечам парней. Что примечательно, весьма не двусмысленно прижимает к себе и уже не отпускает мою Раису. Похоже, сегодня утром я всё-таки что-то пропустила.

– Пап, на операции, - отчитывается Вадим. Похоже, парень тоже стал называть свекра отцом. – Ожоги, ушибы, сотрясения. Риска для жизни нет.

– Значит все нормально, - хмуро бросает Старший следователь. – Операции – ерунда, сколько их у меня в жизни было.

Важно другое. Сашку подставили.

Замирает, чутко прислушиваясь к каждому слову.

– Пап, с чего ты взял? – Ангелина отлепляется от груди отца, на которой они уютно устроились вместе с Раей, и пытливо смотрит ему в глаза.

– Чувствую, - мужчина болезненно хмурится. – Официальная версия – Сашка что-то перемудрил со своим генератором и тот рванул. Взрыва никто не видел, но все шишки решили свалить на моего сына.