МилЛЕниум. Повесть о настоящем. Книга 3

Иванько Татьяна

– Ты не похожа на Юлию, – я любуюсь ею.

Лёля опять засмеялась:

– Сомнительный комплимент! – намекая на Юлину бесспорную красоту.

Я засмеялся тоже, поворачиваясь к ней всем телом:

– Я люблю тебя, – я касаюсь ладонью её горячих над шеей, влажных волос.

– Почему? – она так красива сейчас, как никогда не была. Будто освобождённой, яркой, яростной красотой. Как раскрывшийся цветок. Алый, благоухающий цветок…

– Разве можно знать почему?

– Ты скажи мне, – её глаза светятся.

– Я знаю, почему ты любишь меня, – говорю я.

– Не

знаешь. Я сама этого не знаю… ты только… ты не люби меня слишком сильно, а то я героиней трагедии себя чувствую всё время. Выпусти меня из тюрьмы хотя бы ты.

Я засмеялся:

– Ты считаешь меня легкомысленным ловеласом?

– Конечно! – она тоже смеётся.

Но потом становится серьёзной, глядя мне в лицо говорит:

– Стало так мало воздуха, Кирилл… Давай вдохнём?.. Отдадимся ветру?.. и не будем ни планировать, ни договариваться ни о чём? Никаких прав и правил…

– Это… сложно. Это куда сложнее, чем с правилами. Сможем?.. – улыбаюсь я.

– Можно всё, если захотеть.

Часть 12

Глава 1. Рядом

Я отпустила вожжи, перестала всё время обвинять себя. Не потому что я не чувствовала больше своей вины. Нет, я просто смирилась с ней. ТЫ видел меня такой, я такой стала. Я согласилась. Я всегда хотела быть такой, как хочешь ты.

И для Игоря я теперь стала куда более приятной подругой. Смертельная тоска ослабила хватку. И работалось мне теперь легче. И даже поздняя осень не наводила обычной грусти. Вот так – дрянью, оказывается, жить слаще…

В арбатской норе у Кирилла я навела уют, как умею, может быть, только я. Очевидно, раньше здесь была коммуналка, но её уже после этого, после расселения, пытались сделать евроремонтной модной квартирой, но у прежних хозяев, судя по всему, не хватило денег закончить, сейчас таких квартир очень много, даже целых домов.

Многие покупали новые квартиры, а теперь продают, потому что не хватает средств или заплатить полную стоимость, особенно после дефолта и взлёта цен, или, если, и выплачено всё, то на отделку денег уже не осталось. Многие новые дома остаются почти не заселёнными именно поэтому, и стоят призраками.

Вот такой сироткой оказалась и эта квартира. Правда, ещё до дефолта. Большая часть перегородок была снесена и две комнаты были огромными метров по тридцать, по три окна, но остались ещё три, которые должны были стать, видимо, ещё одной комнатой. Стены в комнатах и в кухне не успели даже толком выровнять, в одной ободрали до кирпича и дранки, в другой только оштукатурили, как и кухню, где царила старая плита «Ленинград» на длинных тонких ножках, похожая на странную этажерку, удивительным образом сохранившаяся здесь, и старый-престарый стол в окружении трёх табуреток с облупленными, когда-то лакированными ножками. И ещё такой же буфет-пенсионер.

Всё это я отмыла с «Пемоксолью» и эта мебелишка стала симпатичной и на кухне теперь приятно пить чай или съесть то, что мы покупали иногда в арбатских кафешках.

Только ванную прежние хозяева

успели отделать по-царски: джакузи и душевая кабина, биде и унитаз, больше похожий на трон фараона. Всё это на фоне тёмно-зелёного, почти чёрного камня на стенах и полу. Эта ванная казалась золотым зубом во рту бродяги…

Я купила посуду на кухню и постельное бельё. Стирать его мы отдавали в прачечную здесь же, в одном из переулков. Штор опять не было на окнах. И люстр на потолках, лампочки горели беззастенчиво, а улица заглядывала фонарями сюда, на третий этаж. Но настольные лампы я тоже приобрела, как и всё остальное в «Британском доме на Арбате» по соседству. Мне доставляло большое удовольствие наводить здесь уют. И Кириллу льстит моя забота.

Мы встречались каждый день. А иногда не виделись неделями. Расставаясь, мы не договаривались о следующей встрече. И это стало правилом. А ещё непреложным законом стало то, что мы никогда не говорили о будущем, об Игоре и о Лёне. Всё же без правил не обошлось, неписанных, не оговорённых, но от этого ещё более неукоснительных…

Наверное, честная и хорошая благородная девушка ушла бы от Игоря, чтобы не создавать этого ложного положения. Но я не хотела этого… вот так. Не хотела уходить, хотела быть с ним, так же как и с Кириллом. Между двоих мужчин только и было можно делать вид, что мне не нужен больше Лёня.

И к тому же, через день после нашего с Кириллом первого неожиданного свидания, произошло событие, которое привязало меня к Игорю надёжнее любых других обязательств.

Ко мне на работу пришёл небольшой благообразный человек с тихим голосом и попросил уделить ему время для разговора. Так и сказал, чем уже вызвал удивление и даже некоторую оторопь во мне. Когда же мы с ним остались вдвоём в ординаторской, он показал мне удостоверение, в котором кроме букв ФСБ, я ничего не разглядела, и заговорил вкрадчиво и с мерзкой ухмылочкой:

– Вы, Елена Николаевна, интересуете нас как сожительница Игоря Стерха. Вы знаете, чем он занимается?

– Занимается? Он бизнесмен, – я говорю это, потому что я хорошо осведомлена обо всех мыслях Игоря о ФСБ, хорошо, что он в своё время посвятил меня в них, иначе я растерялась бы сейчас и могла бы… поддаться на этот разговор, поверить этому человеку, который явился, чтобы сделать меня агентом против Игоря. Я поняла это сразу именно потому, что была готова. Спасибо тебе, Игорёчек, что ты посчитал меня достойной знать то, что составляет твою жизнь. Я сразу обратилась в слух и зрение, чтобы запомнить всё, что скажет мне этот неприятный человек.

– Значит, бизнесмен? – высокомерно усмехнулся Захарчук, а именно так была фамилия этого серого господина. – И каким же бизнесом он, по-вашему, занимается?

Я надула губы, изображая смущение, вообще, чем глупее я буду выглядеть, тем лучше. Захарчук, очевидно, заранее имел представления обо мне, и сделал выводы о моём недалёком уме, и я не собиралась разубеждать его:

– Ну… не зна-аю, я не интересовалась, – протянула я.

– Странно, а нам показалось, вы очень близки со Стерхом, – прищурился Захарчук.