Миллениум. Тетралогия.

Ларссон Стиг

Затем — мрак.

Щелк.

Залаченко попытался выстрелить еще раз, но руки у него тряслись так сильно, что он уже не мог целиться. Она чуть было не ушла. Наконец он понял, что она уже мертва, и опустил пистолет, но его продолжало трясти от прилива адреналина. Он посмотрел на свое оружие. Он хотел оставить пистолет дома, но потом все же сходил за ним и положил в карман куртки, как будто это был оберег. Монстр, а не человек! Их было двое взрослых мужчин, причем один из них не кто-нибудь, а Рональд Нидерман, да еще вооруженный «ЗИГ-Зауэром»! А эта чертова шлюха все равно чуть было не убежала!

Он

бросил взгляд на тело дочери. В свете карманного фонаря она была похожа на окровавленную тряпичную куклу. Он поставил пистолет на предохранитель, засунул его в карман куртки и направился к Рональду Нидерману, который беспомощно стоял, ничего не видя от слез, с окровавленной рукой и разбитым в кровь носом. В последний раз у него текла кровь из носа после чемпионского матча с Паоло Роберто, а теперь его изувечил удар лопатой.

— По-моему, у меня опять сломана переносица, — сказал он.

— Дурак, — буркнул Залаченко. — Она же чуть не ушла.

Нидерман все еще протирал глаза. Он не чувствовал боли, но глаза слезились, и он почти ничего не видел.

— Да выпрямись ты наконец, черт тебя побери, — презрительно покачал головой Залаченко. — И что бы ты без меня делал!

Нидерман отчаянно моргал. Залаченко поковылял к лежавшему на земле телу дочери и потащил, ухватив за шиворот. Приподняв тело, он поволок его к выкопанной в земле яме, которая должна была стать ее могилой. Яма была слишком мала, чтобы она поместилась там в полный рост. Он подтащил тело так, что ноги высунулись за край ямы, и отпустил. Она свалилась вниз, как мешок картошки, и осталась лежать в скорченной позе зародыша.

— Закапывай, — приказал Залаченко. — Чтобы уж нам поскорее вернуться домой.

У полуослепшего Нидермана работа заняла довольно много времени. Лишнюю землю, не поместившуюся в яме, он, энергично махая лопатой, раскидал вокруг.

Залаченко закурил сигарету, разглядывая результаты работы Нидермана. Его все еще продолжало трясти, но адреналин уже начал приходить в норму. При мысли, что ее больше нет, он вдруг почувствовал облегчение. Он все еще помнил тот взгляд, которым она много лет назад посмотрела на него, перед тем как бросить пакет с бензином.

Было уже девять часов вечера. Оглядевшись, Залаченко кивнул. Довольно скоро им удалось отыскать в кустах «ЗИГ-Зауэр» Нидермана, а затем они повернули к дому. Залаченко чувствовал необыкновенное удовлетворение. Сначала он занялся рукой Нидермана. Рана от удара лопатой оказалась очень глубокой, и Залаченко пришлось вооружиться иглой и ниткой, чтобы ее зашить; этому искусству он еще пятнадцатилетним мальчишкой научился в военном училище в Новосибирске. По крайней мере, обезболивания тут не требовалось, но рана могла оказаться настолько серьезной, что Нидерману пришлось бы обращаться с ней в больницу. Он наложил на палец лубок и забинтовал руку.

Закончив с этим делом, он открыл бутылку пива, а Нидерман отправился в ванную промывать глаза.

Глава 32

Четверг, 7 апреля

Микаэль Блумквист прибыл на Центральный вокзал Гётеборга в девять часов. Часть потерянного из-за поломки времени поезд наверстал, но прибыл все же с некоторым опозданием. Последний час поездки

Микаэль обзванивал из поезда автосалоны, сдававшие машины напрокат. Сначала он хотел найти машину в Алингсосе, с тем чтобы выйти там из поезда, но оказалось, что в такое позднее время это уже невозможно. В конце концов он бросил эту бесполезную затею и заказал себе «фольксваген» в одной из гостиниц Гётеборга. Ему сказали, что он может забрать машину на площади Йернторг. Он не решился связываться с общественным транспортом Гётеборга с его запутанной системой проездных билетов, разобраться в которой способен разве что инженер по ракетостроению, и предпочел сразу же взять такси.

Получив наконец заказанную машину, он обнаружил, что в бардачке нет карты. Пришлось искать работающую в вечернее время заправку и покупать карту там. Немного подумав, он приобрел еще и карманный фонарик, бутылку минеральной воды и стаканчик кофе в дорогу, который он поставил в стеклянную подставку возле панели приборов. Было уже половина одиннадцатого, когда он проезжал Партилле, направляясь из Гётеборга на север, по дороге на Алингсос.

В половине десятого мимо могилы Лисбет Саландер пробегал лис. Животное остановилось, тревожно оглядываясь по сторонам. Лис инстинктивно почувствовал, что здесь кто-то зарыт, но решил, что зарытое находится так глубоко, что не стоит и пытаться раскапывать. Лучше поискать добычу полегче.

Где-то поблизости зашумел в кустах какой-то ночной зверек, и лис прислушался к шороху. Он сделал осторожный шаг, но прежде чем продолжить охоту, поднял заднюю лапку и, жалобно заскулив, пометил место.

Обычно Бублански никому не звонил поздно вечером по служебным вопросам, но на этот раз он не смог удержаться. Инспектор снял трубку и набрал номер Сони Мудиг.

— Прости, что я звоню так поздно. Ты еще не спишь?

— Нет, не беспокойся.

— Я только что дочитал до конца расследование девяносто первого года.

— Похоже, что тебе, как и мне, было не оторваться от этого чтения.

— Соня… Как ты понимаешь то, что тут происходит?

— У меня такое впечатление, что Гуннар Бьёрк, занимающий выдающееся место в списке клиентов, отправил Лисбет Саландер в дурдом, когда она попыталась защитить себя и свою мать от сумасшедшего убийцы, которому покровительствовала Служба безопасности. В этом ему помогал, в частности, Петер Телеборьян, на заключение которого мы в значительной степени опирались при оценке ее психического здоровья.

— Но это же совершенно меняет все представление о ней!

— Это многое объясняет.

— Соня, ты можешь заехать за мной завтра в восемь часов?

— Конечно могу.

— Мы съездим в Смодаларё и поговорим с Гуннаром Бьёрком. Я разузнал о нем. Он находится на больничном по причине ревматизма.

— Я с нетерпением буду ждать встречи с ним.

— По-моему, нам придется полностью пересмотреть наше представление о Лисбет Саландер.

Грегер Бекман украдкой взглянул на жену. Эрика Бергер стояла у окна гостиной и глядела на водную гладь. В руке у нее был мобильник, и Грегер знал, что она ждет звонка Микаэля Блумквиста. Вид у нее был такой расстроенный, что он подошел и обнял ее.