Миллениум. Тетралогия.

Ларссон Стиг

— Отлично.

— Он хочет, чтобы мы выставили им счет за твою работу в эти выходные.

— Хм.

— Иными словами, нам предстоит отправить им солидный счет.

— Ага.

Арманский вздохнул.

— Сусанн, ты ведь понимаешь, что Фредрикссон может пойти в полицию и заявить на тебя по множеству пунктов.

Она кивнула.

— Разумеется, он сам со свистом отправится в тюрьму, но, может, он решит, что дело того стоит.

— Не думаю, чтобы у него хватило пороху пойти в полицию.

— Пусть так, но ты действовала

вопреки всем полученным от меня инструкциям.

— Я знаю, — сказала Сусанн Линдер.

— И как, ты считаешь, я должен на это отреагировать?

— Решать вам.

— А как, по твоему мнению, мне следует реагировать?

— Мое мнение никакого значения не имеет. За вами всегда остается право меня выставить.

— Едва ли. Я не могу себе позволить лишиться сотрудника твоего уровня.

— Спасибо.

— Но если ты снова проделаешь нечто подобное, я очень рассержусь.

Сусанн Линдер кивнула.

— Что ты сделала с жестким диском?

— Он уничтожен. Я сегодня утром сунула его в тиски и раздавила в крошки.

— О’кей. Тогда будем считать, что дело закрыто.

Первую половину дня Эрика Бергер посвятила обзвону членов правления «СМП». Вице-председателя она застала на даче неподалеку от Ваксхольма и уговорила его немедленно сесть в машину и мчаться в редакцию. После ланча правление собралось, правда, в сильно урезанном составе. В течение часа Эрика Бергер докладывала, как у них появилась папка Кортеса и к каким это привело последствиям.

Когда она закончила, послышались ожидаемые предложения поискать какое-нибудь альтернативное решение. Эрика объявила, что «СМП» собирается дать статью в завтрашний номер, и сообщила также, что работает у них последний день и ее решение бесповоротно.

В результате всего этого Эрика заставила правление одобрить и занести в протокол два решения: просить Магнуса Боргшё незамедлительно оставить занимаемый пост и назначить Андерса Хольма временно исполняющим обязанности главного редактора. После этого она извинилась и оставила правление обсуждать ситуацию без нее.

В 14.00 она спустилась в отдел кадров и составила контракт. Затем пошла в редакцию отдела культуры и пригласила для беседы начальника отдела Себастиана Страндлунда и журналистку Эву Карлссон.

— Насколько я понимаю, отдел культуры считает Эву Карлссон толковым и талантливым репортером.

— Верно, — подтвердил Страндлунд.

— А в последние два года вы в бюджетных заявках просили усилить редакцию как минимум двумя сотрудниками.

— Да.

— Эва, принимая во внимание полученные вами письма, если я возьму вас на постоянную должность, возможно, поползут неприятные слухи. Вы по-прежнему заинтересованы в ней?

— Естественно.

— В таком случае моим последним решением в «СМП» станет подписание этого трудового договора.

— Последним?

— Долгая история. Я сегодня увольняюсь. Будьте добры, не говорите никому об этом где-то с час.

—

Что…

— Вскоре появится служебная записка.

Эрика Бергер подписала контракт и передала через стол Эве Карлссон.

— Удачи, — сказала она с улыбкой.

— Неизвестного пожилого мужчину, участвовавшего в субботнем совещании у Экстрёма, зовут Георг Нюстрём, он комиссар, — сказала Моника Фигуэрола, выкладывая полученные в результате оперативной съемки фотографии на стол перед Торстеном Эдклинтом.

— Комиссар, — пробормотал Эдклинт.

— Стефан вычислил его вчера вечером. Он посещал квартиру на Артиллеригатан и приехал на машине.

— Что нам о нем известно?

— Начинал он в обычной полиции, а в ГПУ/Без работает с восемьдесят третьего года. С девяносто шестого года находится на должности следователя с персональной ответственностью и осуществляет внутренний контроль за уже законченными делами.

— О’кей.

— Начиная с субботы в подъезд заходило шесть человек, представляющих интерес. Помимо Юнаса Сандберга и Георга Нюстрёма в здании находится Фредрик Клинтон. Он сегодня утром ездил на больничном транспорте на диализ.

— Кто остальные трое?

— Некий господин Отто Хальберг. Он работает в ГПУ/Без с восьмидесятых годов, но вообще-то прикреплен к Штабу обороны — числится в военно-морских силах и военной разведке.

— Вот как. Меня это почему-то не удивляет.

Моника Фигуэрола предъявила еще один снимок.

— Этого парня мы пока не вычислили. Он ходил обедать вместе с Хальбергом. Попробуем установить, кто он такой, когда он вечером пойдет домой.

— О’кей.

— Однако самый интересный человек — вот этот.

Она положила на стол еще одну фотографию.

— Его я знаю, — сказал Эдклинт.

— Его зовут Ваденшё.

— Точно. Он работал в отделе по борьбе с терроризмом лет эдак пятнадцать назад. Офисный генерал. Когда-то считался в «Фирме» одним из кандидатов на должность большого начальника. Что с ним произошло, я не знаю.

— Он в девяносто первом году уволился. Угадайте, с кем он обедал примерно час назад?

Она представила последнюю фотографию.

— Начальник канцелярии Альберт Шенке и финансовый директор Густав Аттербум. Я хочу, чтобы за этими личностями велось круглосуточное наблюдение. Мне надо точно знать, с кем они встречаются.

— Это невозможно. У меня в распоряжении имеется только четыре человека. И хотя бы кто-то из них должен работать с документацией.

Эдклинт кивнул и задумчиво прикусил нижнюю губу. Через некоторое время он посмотрел на Монику Фигуэролу.

— Нам требуются еще люди, — сказал он. — Ты не могла бы без особого шума связаться с инспектором уголовной полиции Яном Бублански и спросить, не согласится ли он сегодня после работы со мной поужинать? Скажем, около семи.

Эдклинт потянулся к телефонной трубке и набрал номер, который знал наизусть.