Миллиардер и я. Развод и девичья фамилия

Тигиева Ирина

Я подождала, пока его губы прильнут к моим, и, скользнув по ним кончиком языка, возразила:

— Нет, в Краснодаре, когда он навещал меня.

Константинидис даже отдёрнулся, а потом подхватил меня на руки и, бросив на кровать, грозно навис надо мной.

— Дразнишь?

— Немного, — признала я.

— Он действительно приезжал сюда?

Я скосила глаза на бурно вздымающуюся грудь сизигоса, на его расширенные зрачки, приоткрытые губы… и, сбросив с себя остатки одежды, обхватила ладонями его лицо.

— Приезжал… и всё время мы проговорили о тебе. А вот о чём ты общался со второй женой, которая…

Но Константинидис уже опрокинул меня на подушки и, самозабвенно впиваясь поцелуями в мои губы, выдал:

— У меня только одна жена… чокнутая… с вампирскими глазами… Ты…

[1] ???????? (левентис, греч.) — молодец, удалец, орёл.

Глава 24

Как бы мне ни хотелось узнать, что происходило с супругом после нашей так называемой ссоры на Шри-Ланке,

к связным разговорам мы перешли лишь на следующий день за очень поздним завтраком, плавно перетекшим в обед. Абсолютно счастливый Константинидис то и дело шутливо подталкивал меня локтем, гладил по колену, постоянно поддерживая телесный контакт. Но между тычками, шлепками и поцелуями всё же рассказал, как сильно злился на себя, что согласился на предложенную мной авантюру, и что в своей уступчивости раскаялся, едва я покинула ланкийский отель в компании Алекса. Идея вывести Эвелину и её «дядюшку» на чистую воду была действительно моей. После ужина на пляже, когда супруг подарил мне кулон с голубым лунным камнем, я довольно долго убеждала его не оставлять вероломство двух мерзавцев безнаказанным. А, чтобы наказать по всей строгости, нужно поймать с поличным. Тогда-то и вспомнила ланкийскую старушку, рассмотревшую на ладони Константинидиса второй брак без расторжения первого. Юридической силы такой брак не имеет, но, что если заставить мисс С-совершенство и её «секс-менеджера» поверить, что всё происходит на самом деле? Понимая, что это означает пусть и временную разлуку со мной, Константинидис сопротивлялся до последнего. А тут я ещё заявила, что без помощи Алекса не обойтись! Но, использовав все возможные средства убеждения, мне удалось уговорить супруга провести эту «спецоперацию». Он согласился, скрипя зубами и хрустя суставами пальцев, а также с оговоркой: если, пообщавшись с Алексом, решит, что тот достоин доверия. Алекс, уже собиравшийся покинуть оказавшийся не очень гостеприимным для него остров, с готовностью откликнулся на звонок друга и приглашение заглянуть к нам в «люкс». Константинидис долго и подозрительно таращился на него, пока Алекс, вздохнув, не покаялся:

— Не смотри так, Кир. Твоя жена мне очень нравится. Но она выбрала тебя, и с этим я бороться не намерен. Не только потому, что ценю нашу с тобой дружбу, но и потому, что желаю счастья ей. А это, судя по всему, возможно только если она рядом с тобой.

Нельзя сказать, что эти слова, растрогавшие меня, сразу и полностью убедили моего сизигоса. Уже после ухода Алекса он довольно долго вразумлял меня на тему неизведанных глубин мужского коварства, когда речь заходит о соблазнении. Тем более если на кону столь страстно желаемый «приз», как я для Алекса. Я хохотала, спрашивала, почему же супруг не испытал своё коварство и умение соблазнять на мне. На что Константинидис самодовольно заявил, что в случае со мной прибегать ни к чему такому не потребовалось: я и так пала жертвой его чар. Продолжая хохотать, я напомнила, как он топил тоску в алкоголе на Тринкомали, когда его чары как раз-таки дали грандиозный сбой. Тогда супруг, «разозлившись» по-настоящему, начал доказывать мне на деле, что чары его на меня сильны как никогда, и под конец «демонстрации» всё же согласился довериться Алексу. А после всё закрутилось! Алекс отправился к «блондинистой Годзилле», так и не покинувшей остров в надежде, что бывший возлюбленный таки одумается и прибежит мириться. Расписав ей, как ненавидит Кира и хочет завладеть мной, хитрый Алекс заверил, что сможет нас поссорить. И тогда уж Эвелина должна не зевать и быстренько прибрать блудного суженого к рукам. Мисс С-совершенство тут же ухватилась за эту возможность и даже изъявила желание присутствовать на якобы вызванной Алексом ссоре, которую мы с ним отрепетировали заранее. Спонтанным был лишь его поцелуй, за который я, сама не ожидая от себя такой реакции, отвесила ему оплеуху. Удар в челюсть от Константинидиса был запланирован, но супруг должен был стукнуть друга чисто номинально. Когда же увидел, как Алекс вольничает с его женой, номинальный удар стал самым настоящим и сбил перешедшего допустимые границы приятеля с ног. Потом была сцена нашей с супругом якобы ссоры, которую Алекс впоследствии раскритиковал за отсутствие правдоподобности. И вот уже мы с Константинидисом покидаем Шри-Ланку порознь: он на своём джете летит на Санторини, а я на джете Алекса — в Москву.

После начался очень нелёгкий месяц для нас обоих. Договорившись не переписываться и не перезваниваться, чтобы правдивость разрыва ни у кого не вызывала сомнений, мы с Константинидисом держали связь через Алекса. Но, конечно, супруг не мог передать через него все детали. И теперь, потягивая кофе в номере краснодарского отеля, я с любопытством слушала, что творилось на Санторини после его возвращения на остров. А творилось… много чего. Приземлившись, Константинидис первым делом растрезвонил всем желающим, включая собственных предков, что его брак потерпел сокрушительный крах, и он спешит развестись с девицей, заставившей его потерять веру как в брак в частности, так и в любовь в целом. Разумеется, никакого реального развода не последовало, но об этом никто не знал. А после осталось лишь ждать ответных шагов со стороны Эвелины и её «дядюшки», чтобы захлопнуть старательно расставленную для них ловушку. Долго ждать не пришлось. Мисс С-совершенство примчалась на Санторини вслед за неуловимым «возлюбленным» и со свойственной ей настойчивостью начала добиваться встречи с ним. Константинидис же, до поры не посвящая в свои планы отца, задействовал лучших юристов-экономистов, чтобы те изучили условия той самой супер-сделки и нашли подготовленную «дядюшкой» Эвелины «лазейку», способную лишить Константинидиса-страшего его компании. А как только «лазейка» и пути её нейтрализации были найдены, сделал вид, что готов выслушать бывшую невесту. Та, не помня себя от радости, заявилась к нему в плащике, под которым не было ничего, кроме нагромождений силикона, и постралась тут же восстановить пошатнувшееся взаимопонимание с «котиком» единственным известным ей способом. Но мой кремень-супруг

заявил, что её прелести его больше не интересуют, и она вольна обнажать их перед кем вздумает. Он, со своей стороны, оставляет за собой право поступать, как вздумается ему. Если она согласна на подобный расклад, он готов дать ей то, чего она так жаждет — славное имя Константинидисов и положение его жены. А на растерянное шлёпанье губками-покрышками прелестницы объяснил, что разочаровался в любви и женщинах всерьёз и надолго, но, поскольку брак с «с-совершенством» так выгоден их семьям, он согласен его заключить — как обычную деловую сделку. «С-совершенство» было слишком ошарашено подобным предложением, чтобы дать ответ сразу. Но после закадровой промывки черепной коробки со стороны «дядюшки» ответила согласием на следующий же день. К большой радости Константинидиса-старшего, тут же простившего единственного сына, и сердобольного «дядюшки» невесты, молодые сочетались скромным гражданским браком в мэрии — без лоска, без помпы, без свадебного застолья. Константинидис отцепил от локтя лапку новобрачной и покинул мэрию, едва уполномоченный договорил фразу «Объявляю вас мужем и женой». Новоявленная кириа Константинидис, нарядившаяся в платье с поистине королевским шлейфом, попыталась броситься вдогонку за благоверным, но запуталась в шлейфе и очень неграциозно рухнула в слои атласа и шифона, из которых состояла юбка. Константинидис, как истинный мангас, даже не замедлил шаг, услышав её вопли, и на помощь рыдающему с-совершенству поспешил её вездесущий «дядюшка».

После свадьбы спецоперация перешла в «горячую фазу». Поселив «молодую» в родовом особняке, Константинидис уединился в своём доме, куда после свадьбы привозил меня, и затаился. На попытки контактов со стороны дражайшей супруги, своих и её родичей не реагировал. Занимался текущими делами, слушал русские песни, практиковался в языке и… ждал. Юристы-экономисты ждали вместе с ним, и — не напрасно. Когда вожделенная сделка была заключена, «дядюшка» провернул запланированный манёвр молниеносно, безжалостно, виртуозно и… провально, собственноручно предоставив моему терпеливому супругу все необходимые доказательства своего коварного мошенничества. Константинидис и сейчас довольно улыбался, пересказывая мне, как вместе с полицией заявился в особняк, где обиженное невниманием супруга «с-совершенство» попивало утренний кофей в обществе свёкров. Как полицейские выволокли её, визжащую и сопротивляющуюся, из-за стола, а Константинидисы-старшие, оторопев до состояния телепузиков, лишь смотрели на всё это действо округлившимися глазами. Подождав, пока вопли благоверной утихнут вдали, супруг короткими понятными фразами объяснил ситуацию, представив начавшему оживать Константинидису-старшему все необходимые доказательства измены партнёра. Сказать, что это привело семейного патриарха в шок, значит не сказать ничего. Он схватился за сердце, потом вцепился в сына, потом в сидевшую рядом супругу, снова за сердце и так по кругу несколько раз. Но мой благоверный, полностью сохраняя холодную голову, заявил, что провернул всё это бескорыстно, от наследства в виде компании отказывается, при этом сохраняет за собой право прожить собственную жизнь по своему усмотрению. Это усмотрение включает в себя и самостоятельный выбор жены. Собственно, она у него уже есть, и расставаться он с ней не собирается ни за какие миллиарды. И вообще, без неё вся операция по выявлению предательства и сохранению компании Константинидисов была бы невозможна…

— И что он на это сказал? — поинтересовалась я, когда благоверный замолчал.

— А что он мог сказать? — сизигос дёрнул плечами и полез ко мне за очередным поцелуем. — Что хочет с тобой познакомиться.

— Самое время! — чмокнув с готовностью приоткрывшиеся губы супруга, я сузила глаза. — Но сначала, как насчёт знакомства с Кубанью?

— Тут есть вараны, крокодилы, дикие слоны? — шутливо нахмурился Константинидис.

— Нет, только кубанцы. Но мы пострашнее всей хищной фауны планеты, если нас разозлить!

— В этом я уже убедился! — пылко заверил супруг. — Кстати, куда полетим на следующий медовый месяц? Можно я выберу?

— Думаешь, найдёшь уголок, где дикой фауны не будет вовсе? Что ж, попробуй!

— А перед этим пересмотрим фильмы Миядзаки, — мечтательно протянул Константинидис. — Вместе.

— Как тут устоять? — мурлыкнула я.

Супруг с обожанием провёл ладонью по моему лицу и хитро прищурился.

— Но прежде чем начнёшь знакомить меня с Кубанью… может, останемся здесь на несколько дней?

— В городе? — не поняла я.

— В номере, — ухмыльнулся он и, подхватив на руки, перекинул через плечо и поволок меня, хохочущую, в спальню.

Эпилог

— Теперь собираешься переехать во Французскую Полинезию, если со Шри-Ланкой не получилось? Или опять читаешь про индуизм, тантризм и прочий — изм вместо того, чтобы уделить внимание тоскующему по тебе мужу?

Оторвавшись от экрана ноутбука, я взяла протянутый мне бокал шампанского и съехидничала:

— И куда, интересно, «тоскующий муж» будет бросаться со своей плохой энергетикой, если его невнимательная жена заранее не узнает про все возможные риски?

— Какие риски могут быть на Бора-Бора? — хмыкнул Константинидис, присаживаясь рядом. — Варанов, диких слонов и уплетающих манго полосатых крыс там нет. Это — рай для молодожёнов — сама же слышала туроператора!

— Слышала, — кивнула я. — Про «мандариновые закаты», «сюрреалистические оттенки синего» и «ожерелья из островков-моту[1]». Тему фауны она очень ловко обошла, если ты не заметил.

— Ничего подобного! Она сказала, и я цитирую: «Ни одно опасное животное или насекомое не испортит вам медовый месяц»!

— Смотря что и для кого считать опасным.

— И что же ты считаешь опасным для меня? — облокотившись о стол, Константинидис приблизил своё лицо к моему так, что наши губы почти соприкасались.

Улыбнувшись, я тоже приподнялась на локтях и, легко скользнув губами по губам супруга, проронила:

— Кормление акул считается на острове одним из самых популярных развлечений с участием туристов. Но нигде не уточняется, какая роль при этом отводится туристам.