Миллион и один день каникул
Шрифт:
На другой день мы срочно вылетели в Мезис, большой индустриальный центр, где взбунтовались автоматы.
Глава 12
Бунт — неподчинение человеку? Что-то мистическое?.. Произошло необычное: в Мезис съехались все знаменитости техники.
В большом городе выходящее из привычных рамок событие легче всего проследить в гостинице. Когда к подъезду ежеминутно подкатывают мобили новейших марок, нашего Акселя то и дело окликают какие-то личности, и во всей сверкающей пятидесятиэтажной свече с трудом находится один тесный номер на четверых, — жди дальнейшего развития событий. И мы
Шутки шутками, а остановка завода — дело серьезное. Это мы с Игорем понимали. И оправдывали внезапное исчезновение Бригова. Не могли только понять, куда вслед за ним пропал Пашка Кадыркин.
Пашка появился через час.
— Ребята! — Он поманил нас пальцем. — Пошли.
Хитрый Кадыркин узнал, что на завод не пускают, но нашел другую лазейку: попросился в гости к бионикам. Молодец — нас не забыл.
Институт бионики походил на разворошенный палкой муравейник. Прозрачное громадное здание стояло, конечно, на своем месте, и автоматы отнюдь не играли в чехарду, но сами бионики бегали по коридорам и лестницам столь стремительно, что полы халатов трепыхали белыми крыльями; все чему-то радовались, как дети, и, хватая друг друга за руки, тянули в свои лаборатории.
— Все сюда!
— Ой, ребята, смотрите!
— Эврика! Мировое открытие в результате случайности.
— Ты что-нибудь понимаешь?
— В принципе этого не может быть…
— Абракадабра! И больше ничего.
— Спроси меня что-нибудь полегче!
— Кто еще не видел интроцептор-феномен?
— Гений или безумец?..
— Ущипни меня — я перестал понимать биоматематику…
То, что мы видели, было похоже на забавную игру, в которой, правда, участвовали не все: кое-кто просто шагал с мрачным видом, оставаясь во всеобщей суматохе наедине с самим собой.
А Кадыркин сразу включился в игру: он уже знал ее правила. Вынырнув из-за спин, потащил нас в комнату и, показывая на железный ящик с короткой трубкой окуляра, довольно объявил:
— Любуйтесь: автомат-абстракционист!
Мы с Игорем смотрели на бумажную ленту с длинными колонками цифр, на выпуклый глаз трубы, на прекрасную цветную фотографию восхода солнца в космосе, висящую на стене перед окуляром, и пока ничего не понимали. Тогда Пашка и длинный парень в очках, конструктор ненормального автомата, стали наперебой объяснять нам, что этот железный ящик исследует тончайшие цветовые оттенки и сообщает свое мнение в цифрах. До сих пор он работал со знанием дела. Но если присмотреться к последней ленте, той самой, что лежит перед нами на столе, сразу станет ясно, что с автоматом что-то случилось: он перепутал все цвета, пропорции и нарисовал такое полотно космического восхода, что любой абстракционист прошлого лопнул бы от зависти.
Мы смотрели ленты с вычислениями, графики, наброски уравнений, сделанные хозяевами этих автоматов — биологами, инженерами, математиками, нейрофизиологами, или, вернее сказать, биониками, потому что многие были разносторонними специалистами. Некоторые ретивые конструкторы уже копались в электронных схемах, другие, наоборот, ходили вокруг своих творений чуть ли не на цыпочках, не позволяя к ним притронуться. Кто-то листал толстенные журналы записей с таинственными для посторонних названиями. Вот одно
В девять часов тридцать минут утра все машины в этом доме, до сих пор работавшие нормально, начали выдавать необычную информацию. Машинный бред — кое-кто называл его гениальным прозрением — продолжался четыре часа. По решению институтского совета большинство автоматов было выключено, некоторые получили новые задания и продолжали работать в запертых от любопытных лабораториях. Возбуждение, растерянность захлестнули коллектив. Сначала никто ничего не понимал. Чуть позже на всех этажах зазвучали смех и удивленные восклицания. Дрогнули даже скептики, разглядывая ленты чудной математики. К нашему приходу институт гудел, как улей.
Бесполезно было бы описывать десятки электронных систем и конструкций, которые «пророчествовали» неожиданно для всех. Это потребовало бы специальной терминологии, математики и чертежей, да мы и не вникали подробно в устройство каждого автомата. То, что мы видели, возможно, было поверхностным первым наблюдением, в котором эмоции преобладали над научной логикой.
Но я коротко перечислю свои впечатления, пусть даже неправильные с точки зрения строгой истины, ибо они гораздо лучше сохраняются памятью, чем сухие исследования. Не стоит, пожалуй, приводить и названия автоматов: во-первых, я не все запомнил, во-вторых, не хотелось бы примешивать сюда нелюбимую мною латынь, а в-третьих, с названиями сейчас такая путаница, что один и тот же прибор по воле изобретателя имеет подчас десяток-другой имен. Специалист разберется во всем сам, затребовав в Центре сборник «Проблемы бионики» № 117923.
Вот что произошло в те часы в Институте бионики:
аппарат, анализировавший передачу чувств на расстоянии, зарегистрировал реакцию вкусового нерва, схожую с сильным ожогом;
электронная модель искусственного животного (его еще никак не назвали) отметила появление электрической активности в глазу эмбриона, что нарушало хронологию его развития;
другая модель, разрабатывавшая поведение этого животного, не смогла предсказать самое простое: как питать на первых порах новорожденного (конструктор печально заметил, что в таком состоянии она не смогла бы даже ответить, с какой ноги начать ходить);
машина, исследовавшая изображение на сетчатке глаза, нарисовала таинственную картину: отображение предмета исчезло, появлялось серое поле, потом предмет частично восстанавливался, возникало черное поле и т. д.;
искусственный электронный мозг, выключив часть системы, потерял дар речи;
модель агрессивного вируса превратилась в модель пассивного вируса;
в схеме локатора, подражавшего ночной бабочке и летучей мыши, за несколько миллисекунд разыгралась странная трагедия жизни и смерти (бабочка съела мышь);
автомат, который воспроизводил эволюцию каменной черепахи на Марсе, неожиданно повернул в сторону от истории; кажется, он мог даже заселить планету разумными существами;
модель внутреннего восприятия человека ловко перевела ощущение здоровья в ощущение подавленности;
автомат четырехмерного пространства цветового восприятия человека увидел солнце за горизонтом, новые краски неба, разноцветно окрашенные тени, доказав тем самым, что скоро все люди будут смотреть на мир глазами великих художников;