Миллион миль
Шрифт:
Понять все это сложно. Наша база находилась на западе, и чтобы вернуться туда, нам полагалось идти на запад. Откуда взялся «отход на юго-восток»? Я сомневаюсь, чтобы разбитая сторона посмела оставить нетронутого противника между собой и своей базой, когда начнет «отход».
Нашим единственным авианосцем был «Арк Ройял». Его повреждения оказались очень невелики. Во время налета в кают-компании с переборки сорвалась картина Дрейка, и ее стекло разлетелось вдребезги! Никакой линкор не горел. Мы даже не видели, чтобы в этот день линкоры тащили за собой «плюмажи» дыма. Ни один крейсер не получил ни царапины.
По пути домой у
Проходя мимо острова Альборан, мы снова увидели Сиерра-Неваду. За это время вершины покрыл новый слой снега. Теперь он поднимался огромным белым облаком от невидимых нам подножий гор до самых вершин и был виден на расстоянии более 100 миль.
Краткий отчет о бое был передан нам сигнальным прожектором. Он гласил:
«Позднее было установлено, что противник получил следующие повреждения: артиллерийским огнем — один крейсер, вероятно тяжелый, прекратил стрельбу. Эсминец типа «Грекале» получил попадание в корму, большой крен. Один эсминец получил попадание и маленький крен. Самолеты ВСФ добились таких результатов: одно прямое попадание в линкор типа «Литторио», одно вероятное попадание в тяжелый крейсер типа «Больцано». Два очень близких разрыва бомб у борта легкого крейсера. 4 вражеских самолета сбиты нашими истребителями. Мы потеряли один «Фулмар», кроме разбившегося в аварии «Валроса».
В коммюнике не делалось никаких утверждений. Оно ограничилось кратким упоминанием о бое вообще:
«Противник бежал и потому установить полученные им повреждения не удалось. Бой прекращен, чтобы обеспечить защиту конвоя».
Адмирал Сомервилл действовал очень агрессивно. Он бросил более слабое соединение на противника, который имел все мыслимые преимущества. Но наша энергия и отвага обратили флот Муссолини в позорное бегство. Это было единственное артиллерийское сражение в Западном Средиземноморье в 1940 году.
В 1941 году здесь тоже не было никаких боев. На востоке итальянцы рискнули выйти в море, и весь мир узнал про существование мыса Матапан. Но там произошло сражение, к которому итальянцев вынудили и которого они не желали и не собирались принимать. Я думаю, именно бой у Спартивенто надломил боевой дух итальянского флота. Бежать от значительно более слабой эскадры на виду у собственных берегов уже само по себе позорно.
В пятницу во второй половине дня нас поставили в док. К полудню в субботу мы снова вышли в море и начали патрулировать возле Танжера.
Но сначала нам устроили небольшой праздник на берегу. Я не слишком четко помню происходившее, а коммюнике потом не последовало. Но мне кажется, что мы просто крепко посидели в баре «Виктория» с женщинами из вспомогательной службы. Мне также припоминаются «Бристоль», какие-то летчики, отель «Скала» и штабные офицеры. Я думаю, мы провели неплохой вечер, потому что на следующее утро старший помощник воздержался от спиртного!
Мы вышли через Гибралтарский пролив в Атлантику и увидели белый город у подножия Касбы, а также новые французские предместья на равнине позади него. Еще до наступления ночи мы увидели мыс Гибралтар, который навсегда остался в военно-морской истории, и вдалеке — маленький, чистенький горд Кадис.
Это было веселое патрулирование. Днем мы получили
Захватить итальянские лодки? Ну, конечно же нет! Нашей целью была ночная жизнь, мы жаждали насладиться ночной жизнью. Танжер имел совершенно определенную репутацию.
Но командир не поддержал нашу затею, и нам пришлось продолжать патрулировать.
Чайки в проливе были настроены крайне дружелюбно. Мы уже начали узнавать некоторых из них, когда в очередной раз проходили пролив. Там была одна чайка, которая летала с парой фатомов лески, привязанной к лапе. Вероятно, она удрала от своего хозяина, какого-нибудь марокканского мальчишки. У другой лапы были скрюченными, наверное, она страдала от ревматизма. Она летала, опустив одну лапу, а вторая в это время была наполовину поджата.
Их атаки с пикирования были исключительно точными. Ньют получил прямое попадание на новый мундир. Суб-лейтенант получил близкий разрыв, причинивший некоторые повреждения.
Лишь на второй день патрулирования мы вспомнили, что пригласили женщин из вспомогательной службы побывать на корабле именно в воскресенье.
Но штаб показал свою гнусную натуру!
Сам патруль прошел тихо и спокойно. Мы еще раз досмотрели французский конвой, пришедший с юга. Ночью небольшой переполох устроил испанский каботажник, с которым мы едва не столкнулись. А в среду мы отправились в Гибралтар.
Через 24 часа мы опять вышли в море.
Но 8 декабря в воскресенье мы вернулись в порт. В понедельник на рассвете мы снова ушли, теперь с «Арк Ройялом» для проведения летных учений. В Атлантике мы посмотрели, как тренируются наши летуны. Всегда интересно было смотреть, как «паровые цыплята» отрываются от палубы «Арк Ройяла». Мы любили «авоськи», как они сами называли «Суордфиши». Это был тихоходный, неуклюжий, непрочный самолет, однако во время войны он сделал очень и очень много. Иногда старый корабль или самолет ухитряется сделать то, чего от него никто не ожидает. Иногда он занимает место в сердце людей, которые на нем воюют. Иногда оба этих фактора совпадают, и тогда появляется потрясающее оружие. Прекрасным примером этого являются старые эсминцы типа «V и W». Их достижения в течение войны были просто потрясающими. «Суордфиш» в воздухе тоже творил чудеса.
Те «Суордфиши», которые мы видели у берегов Сардинии, атаковали итальянский флот среди бела дня с дистанции пистолетного выстрела. Они летели так низко, что моряки итальянских эсминцев, окружавших линкоры, видели лица пилотов. Они пролетели буквально под дулами итальянских зениток, чтобы сбросить свои торпеды. Они добились по крайней мере двух попаданий и благополучно вернулись назад.
А теперь мы следили, как они отрабатывают свои трюки. Мы увидели, как ветераны знакомят новичков со своими секретами. Мы также буксировали мишени для пикировщиков и слегка вздрагивали, когда вниз летели маленькие практические бомбы. Некоторые падали в неприятной близости от нас. Тогда мы на все корки ругали пилотов и прятались под орудийными щитами. Я помню, как расчет орудия «Y» в панике бросился прятаться в кормовую надстройку, когда один юнец сбросил бомбу вплотную к корме. А их выражения просто невозможно повторить.