Миллион за выстрел
Шрифт:
– Очень мило. – Гален опустился рядом с ней на качели на веранде. – Люблю качели.
– У тебя на ранчо на веранде гамак, – заметила Елена.
– В гамаках хорошо дремать. На качелях приятно общаться. Я вполне могу себе представить, как мы с тобой в ближайшие пятьдесят лет сидим здесь и слушаем пение птиц и скрип качелей.
– Я не могу.
– Потому что ты вся в узлы завязана, даже помечтать не в состоянии. – Он взял ее за руку. – Не напрягайся. Я всего лишь хотел подержать твою руку. Я не пытаюсь снова заманить тебя к себе в постель. –
– Я не так слаба.
– Видит бог, я тебя в этом не обвиняю. – Он рассеянно начал поглаживать ее пальцы. – Какая слабость? Разве ты допустишь?
– Я не могу. Сейчас я не могу думать ни о чем, кроме Чавеза. – Она перевела взгляд на плещущегося в воде Барри. – Я была слабой тогда, много лет назад. Я так боялась каждый день, когда он заканчивал со мной. Я была связана и беспомощна и знала, что на следующий день он вернется и все начнется сначала. Я не разрешала себе плакать, но не могла перестать дрожать. Я не чувствовала себя слабой, только когда мы боролись. Ведь я знала, что если позволю себе показать страх, то умру.
– Всех нас когда-нибудь настигает страх.
– Сейчас я такой роскоши не могу себе позволить. У меня Барри.
– И я. – Он поднес ее руку к губам. – Не забывай обо мне.
Вряд ли она могла его забыть, он зря опасался. Он всегда был рядом, разговаривал, двигался, трогал ее. Он вызывал в ней желание и сейчас.
– Твое сердце бьется чаще. – Он водил губами по ее запястью. – Хочу довести до твоего сведения, что секс считается надежным способом расслабиться.
– Но я же могу развалиться на части. Ты сам сказал.
– Готов рискнуть.
– Я не могу рисковать.
Он взглянул на нее:
– Если я буду продолжать в том же духе, ты передумаешь.
– Возможно. Но неприятный осадок останется.
– Знаю. – Он еще раз поцеловал ей руку и выпустил ее из своих ладоней. – Какая дилемма для изголодавшегося по сексу. Полагаю, нам остается лишь сидеть, качаться и думать о следующих пятидесяти годах. Ш-ш-ш, – остановил он ее, когда она собралась что-то сказать. – Я же сказал: думать, а не разговаривать. Ты не берешь на себя никаких обязательств, если молчишь.
Скрип качелей и присутствие Галена успокаивали. Он мгновенно выключил сексуальный заряд, как только понял ее теперешнее состояние. «Какой же он странный человек», – подумала она. Чуткий и прозорливый, жесткий и добрый одновременно, к тому же обладающий бесконечным рядом талантов и способностей. Просто удивительно…
Зазвонил телефон Галена.
Елена замерла.
– Спокойнее. – Он нажал кнопку. – Гален.
Елена почувствовала, как напряглись его мышцы.
– Не выйдет. Говори со мной.
– Кто это? – спросила она.
– Чавез.
Она похолодела:
– Он хочет говорить со мной?
Гален кивнул.
– Но мы не собираемся давать ему то, что он хочет. Ты не должна с ним разговаривать.
– Нет,
– Я сам с ним разберусь.
– Дай трубку.
Он после секундной паузы протянул ей трубку.
– Две минуты – и отключаешься.
Она едва слышала его.
– Я здесь, Чавез.
– Мне надо знать, где это «здесь», Елена. Ты водишь меня за нос.
Голос его звучал так близко, как будто Чавез был рядом, в нескольких футах от нее, а не на расстоянии в сотни миль. «Он далеко, – сказала она себе. – Он ничего не может тебе сделать. Он ничего не может сделать ни Барри, ни Галену».
– Возвращайся домой, Чавез. Ты нас не найдешь.
– Твой голос дрожит, Елена. Ты боишься, я угадал?
– Я тебя не боюсь.
– Врешь. Я всегда знал, когда ты боялась. Наши схватки тогда становились еще интереснее. Ты ведь боролась не только со мной, но и с собой. И страх победил, помнишь? Я ведь тебя побил.
– Ничего подобного.
– Разумеется, побил.
– Я притворилась, сукин ты сын. А ты настолько самоуверен, что купился.
Молчание.
– Это ложь.
– Нет, это правда. Разве ты не можешь понять, правду или ложь ты слышишь?
– Ах ты, грязная мразь.
– Нет. Ты хотел втоптать меня в грязь и сделать своей шлюхой, но я не позволила. Ты проиграл, Чавез.
Ей казалось, что трубка вибрировала в ее руке.
– Если ты говоришь правду, то тем сильнее мне хочется тебя найти. Выходит, у нас одно дело осталось незаконченным. Мне почти так же хочется схватить тебя, как забрать своего сына. Ты еще не забыла, что значит чувствовать на себе мои руки?
Врезающиеся в запястья веревки, его руки, шарящие по всему телу. Не думать об этом. Забыть.
– Я забыла. И тебе никогда не заполучить Барри.
– Я дам ему другое имя. Дам ему мое имя. Маленький Рико.
– Нет.
– Да. Ведь он мой сын. И я буду говорить ему, что делать, а что нет.
«Подави страх и злость. Они тебе не помощники», – сказала она себе.
– Почему ты захотел поговорить со мной? Ты ведь не думаешь, что я сообщу тебе что-то полезное.
– Хотел услышать твой голос. С ним связаны приятные воспоминания. – Он помолчал. – И тут у меня есть еще кое-кто, жаждущий услышать твой голос. Передаю ему трубку.
– Елена?
О господи! Она закрыла глаза.
– Луис.
– Ты должна сделать, как он велит. – Голос брата дрожал. – Я больше не могу выносить боль. Он говорит, что убьет меня.
– Какое мне дело? Ты меня предал, Луис. Ты рассказал Чавезу про Барри.
– Я не мог больше терпеть. Меня ломало. Нужна была доза. Доминику не следовало мне ничего говорить. Он ведь молчал все эти годы. Зачем он мне рассказал? Я не хотел тебя предавать.
– Но предал. Тебе плевать на меня, на Барри, на Доминика. Тебе бы только наркотик заполучить. – Она моргнула, стряхивая слезы. – Так вот, мне безразлично, что сейчас с тобой случится. Мне надо беспокоиться о тех, кого ты предал Чавезу.