Миллионер
Шрифт:
Я ушел весь в черных пятнах от их объятий, но сияющий от успеха. Это было по-настоящему здорово…
В целом моя предвыборная кампания не была бы такой успешной, если бы я неожиданно не встретился в Москве с доктором наук профессором Кедровым. Когда речь зашла о выборах, профессор предложил:
– Артем Михайлович, давайте я расскажу вам, как должно быть устроено наше государство, чтобы людям жилось хорошо. Это может стать вашей предвыборной платформой, и тогда вы сразу обретете ясную государственную позицию…
До сих пор я вспоминаю рассказ профессора Кедрова. Он нарисовал мне простую и понятную картину устройства общества, которая до сих пор нигде не внедрена.
Ну что же, все равно программа профессора Кедрова обеспечила мне действительно сильную позицию на всех выборах, в которых я участвовал. Развивая ее и придавая ей современное звучание, я был абсолютно недосягаем для конкурентов. Потому что не просто критиковал, а говорил о конкретной системе, которая могла бы заменить существующую власть как на местах, так и в самом центре.
Профессор был математиком, поэтому излагал все с позиции своих знаний и специальности:
– Любая задача, если ее рассмотреть на системном уровне, представляет собой дерево, где каждая веточка – направление, в сумме с другими дающая решение основной задачи, которая есть ствол этого дерева. В Конституции Советского Союза записано, что главная задача нашего государства – удовлетворение растущих материальных и духовных потребностей советского гражданина. Значит, надо построить государство так, чтобы оно работало на выполнение этой главной задачи. И если выстроить систему управления соответствующим образом, несмотря на человеческий фактор, несмотря ни на какие трудности, задача будет решаться автоматически.
Кедров считал, что наше государство было устроено прямо противоположным образом и работало против удовлетворения потребностей его граждан. Чего стоило, например, распределение бюджета. Сто пятьдесят министерств, комитетов и ведомств в конце года делили все деньги в стране. Причем каждое министерство требовало денег раза в два больше, чем требовалось. Когда выделялась немного урезанная сумма, она все равно была сильно завышена. Потом бюджет распределялся по отраслевым предприятиям, а они тоже на всякий случай завышали свой бюджет…
Когда к концу года лишние деньги накапливались, их нужно было срочно тратить, чтобы отчитаться. Если вы получили деньги и не израсходовали их в конце года, вам в следующий раз срежут бюджет. Надо истратить все до копейки!
Подобный бред происходил по всей стране – и все из-за глупого распределения бюджета и нерациональной структуры власти.
– Разве существующая система может работать на то, чтобы удовлетворять мои растущие потребности? – риторически спрашивал профессор Кедров и сам же отвечал: – Конечно, нет! Хотя потребностей у меня всего девять, как у любого человека, будь то у нас или за рубежом! Вот послушайте: мне надо, чтобы я был защищен, накормлен, одет, получил жилье, имел работу, чтобы кто-то заботился о моем здоровье, дали возможность получить образование, помогли бы мне со стариками и с детьми и предоставили время для отдыха. Вот и все мои потребности. Посчитайте сами, сколько получается, – девять!
Профессор смотрел на меня поверх очков.
– Так вот, поскольку мне от власти больше ничего не надо, она и должна быть так организована, чтобы обеспечивать все мои потребности. Тогда я буду ее содержать на отчисления от своих заработков и радоваться ее деятельности, – продолжал профессор. – Значит, у нас должно остаться всего – сколько? – девять министерств. Больше никому не надо. Какие?
Когда я начал излагать своим избирателям программу Кедрова, то стал выигрывать буквально каждое выступление. Стало ясно, что чем больше у меня будет встреч в округах, тем ближе я буду к победе. Я не только не обходил острых углов, но и выбирал из всех вопросов, поступающих из зала, самые грязные и самые каверзные. Слухи обо мне разлетелись повсеместно. Вокруг моей персоны была такая шумиха, которую можно сравнить с описанной в рассказе Марка Твена. Помните рассказ, где герой собрался стать губернатором штата?
Конкуренты обвиняли его бог знает в каких прегрешениях, а на одном митинге на кандидата набросилась орава детей разных цветов кожи и национальности с криками: «Папа, папа!..»
Следом за каждым моим успешным выступлением в местной прессе обычно появлялись разгромные статьи. В одной газете написали, что я похож на Гитлера, потому что сею смуту и пробуждаю воинственность в сознании народа. В другой – что я похитил стеклоочистители с машины своего соперника кандидата Николаева. Тогда это было грозное обвинение.
Как-то раз «простачок» председатель колхоза Николаев, который не стеснялся пользоваться недозволенными приемами, проколол колеса своей машины. На следующий день вышла газета с сенсационной информацией: агитационная команда Тарасова проколола шины автомобиля Николаева и тем самым сорвала его встречу с избирателями!
После очередного выпада в мой адрес к редактору газеты «Вечерний Смоленск» зашел Дима, мой представитель в городе, и в сердцах сказал, что ему, редактору, и его детям потом будет очень стыдно за те гадости, которые он публикует о Тарасове. Редактор не замедлил сообщить читателям, что агитаторы Тарасова угрожают ему и его сыну расправой. А на следующий день после его выступления сын редактора был жесточайшим образом избит в подъезде собственного дома и попал в реанимацию. Это было уже серьезно. Так работал на мою дискредитацию местный КГБ. Совершенно ясно, кому была выгодна эта провокация: спровоцировав редактора на публикацию заведомой клеветы, органы для большей убедительности избили его сына.
Людям, которые помогали мне, тоже приходилось несладко.
К примеру, в смоленском театре тогда шла очень смешная абсурдистская пьеса о том, как по указанию партии и правительства передовики перестройки ринулись насильно приватизировать совхозы и переводить их в частные сельские хозяйства и фермы. Но морально устойчивые работники сельского хозяйства ушли в подполье бороться за то, чтобы остаться совхозами.
После спектакля режиссер-постановщик взял на себя смелость и разрешил мне выступить с речью перед зрителями прямо со сцены. Тема моего выступления оказалась настолько созвучной с иронией самой пьесы, что люди ушли с убеждением голосовать только за меня.