Миллионер

Сергеев Сергей

Максимов чувствовал себя все более неудобно. Он прекрасно понимал, что Саблин ко всей этой истории никакого отношения не имеет. Человек он порядочный, но ведь кто-то должен нести ответственность за случившееся. Рюмин наверняка воспользуется увольнением Саблина, чтобы свалить на него обвинения в подкупе таможенников, если это не удастся урегулировать со следователями по-тихому.

Саблина аргументация Максимова не убеждала. Он вроде и не приближался к сидящему за столом генеральному директору. Приближаться, строго говоря, было уже некуда – если только на стол взобраться, но ощущение физического дискомфорта и тревоги у Максимова продолжало нарастать.

«Как

бы еще в ухо не получить, – с беспокойством подумал Максимов, – это реально похоронит мою репутацию. Все будут говорить: “А, это тот самый парень, которому рожу начистили”».

Оттолкнувшись от кресла, Максимов резко встал.

Стало еще хуже. Теперь он оказался совсем вплотную к покрасневшему от возмущения Саблину.

К счастью, пронзительно зазвонил один из мобильных телефонов.

– Слушаю, Валентин Борисович. Разбираемся. Вот господин Саблин недоволен предложением об увольнении. Сильно недоволен. Разговариваем. Вам трубку передать – не желаете побеседовать? Ясно, не желаете. Хорошо, я перезвоню попозже.

Саблин с ненавистью посмотрел на замолкший телефон: «Сговорились, консультанты с большой дороги!»

* * *

В приемной Саблин узрел ожидающего вызова нового начальника службы безопасности Горяева, что подкрепило его наихудшие опасения.

«Ничего, суки, еще посмотрим, чья возьмет», – подумал он, метнувшись в открытую дверь огромной раненой птицей.

– Рад приветствовать, Александр Михайлович! – бодро поздоровался Горяев. – Встретил в предбаннике Саблина. Ну очень грозный. Так на меня посмотрел!

– У вас ко мне конкретные вопросы? – поинтересовался Максимов. Он видел в Горяеве ставленника Рюмина, а значит, от него можно было ожидать любых подлянок. Вообще ситуация в компании становилась откровенно гадостной.

«Думают, что я в рюминской команде, а мне не менее противно, чем всем остальным», – мысленно оправдывался Максимов, обращаясь к Саблину. С человеческой точки зрения он был ему ближе, чем Рюмин и этот улыбающийся наймит Горяев.

– Саблина вы видели. Он своего недовольства не скрывает. Если я правильно понял, будет обращаться в суд. Вообще среди топ-менеджеров, которым предложено уволиться, зреет сильный протест. Нормальной работе это не способствует. Трудно заниматься делами, когда в коллективе такое напряжение и полный раздрай. Я жду от вас информации, что еще может помешать реорганизации «Интер-Полюса» – происки конкурентов, претензии властей, угрозы терактов, – вашей службе виднее.

– Поставить Саблина на прослушку? – деловито осведомился Горяев. Разговорам на общие темы он предпочитал конкретику.

«Все понимает по-своему», – горестно подумал Максимов.

– На ваше усмотрение. А вы прослушку всем ставите?

– Слишком дорого всем ее ставить, хотя есть компании, в которых не только всех прослушивают, но и за всеми подглядывают. Но это зависит от вкусов первого лица. Я считаю подобные методы излишними, оперативно неоправданными. Мы ставим прослушку, когда появляются подозрения. Например, сотрудник вдруг приезжает на работу на новом очень дорогом автомобиле, стоимость которого явно превышает его финансовые возможности. Выясняем – наследство получил, выгодно женился или продал коммерческие секреты конкурентам? Тогда не только прослушку, но и наружное наблюдение стоит выставить. Опять же упреждающее получение информации, агентура в компании и у конкурентов. Короче, системный подход.

«Системно-тюремный, так точнее будет».

– Саблина, впрочем, уже слушали. Ничего подозрительного, – добавил Горяев.

– Я так

и думал. А кого есть основания подозревать, по вашему мнению?

– Дронова, – коротко ответил Горяев.

– Он же в тюрьме.

– А это ничего не меняет.

* * *

– Вы что себе позволяете?! – кричал по телефону Крюков.

Максимов устало посмотрел на телефонную трубку. Казалось, она подрагивала от модуляций голоса Крюкова и раскраснелась от посылаемых им энергетических импульсов.

– Мне звонил Саблин. На каком основании вы его увольняете? Человек честно работал, наладил инфраструктуру, а вы его под зад коленкой!

«Не так это просто, господин Крюков, – с задом Саблина не всякая коленка справится. Он же огромный, как медведь. Вы разве не в курсе?» – хотел возразить Максимов и добавить еще что-нибудь язвительное типа: «А вы вообще что-нибудь знаете о работе компании?»

– Массовые увольнения! Как Мамай прошел! Кто разрешил?

– Николай Семенович, я вообще-то генеральный директор «Интер-Полюса» и выполняю решения Наблюдательного совета об оздоровлении бизнеса, – не удержался Максимов.

Он легко представил себе, как Крюков побагровел и чуть не задохнулся от такой дерзости.

«Ничего, пусть привыкает».

– Вы это называете оздоровлением?! – В голосе Крюкова послышались визгливые нотки. Это – убийство компании! Я поговорю с Рюминым, нужен ли нам такой генеральный директор!

– Я за свое место не держусь! – ответил Максимов.

Это было правдой. Или почти правдой.

* * *

Две секретарши в приемной Крюкова с испугом смотрели на появившегося из кабинета взъерошенного шефа. Волосы у него стояли дыбом, словно их обильно оросили лаком, а затем неудачно пытались уложить феном. Получилось нечто похожее на прическу «ирокез».

Через плотно закрытую дверь чуть ранее было слышно, что Крюков кричит и разносит кого-то по телефону. Для обычно корректного и даже беззаботного председателя Наблюдательного совета это было по меньшей мере необычно и неожиданно.

– Я уезжаю на прием в посольство Франции, – сказал Крюков и хлопнул дверью.

* * *

Резиденция посла Франции в Москве располагается в причудливом здании в псевдорусском стиле, известном как «Дом Игумнова».

В конце девятнадцатого века Николай Васильевич Игумнов был одним из богатейших купцов России – владел ярославской большой мануфактурой. Для строительства дома как неопровержимого свидетельства своих коммерческих успехов он пригласил молодого ярославского архитектора Николая Поздеева. Денег на строительство купец не жалел. Проект дома напоминал о резных русских теремах – колоколенки, сводчатые арки, дутые колонны. Кирпич был выписан из Голландии, а изразцы изготовлены на знаменитом заводе Кузнецова.

Задумка была хорошая, а дальше случились одни неприятности. Заговорили о том, что дом проклят и населен привидениями. В действительности протяжные завывания издавали голландские печи, возмущенные московским климатом. Утверждали, что подгадил и печник, которому не заплатили обещанных денег. В отместку он забил в дымоходы глиняные черепки. Утробные звуки, разносящиеся по дому, стали совсем невыносимыми.

Московская публика не оценила «Восточный сказочный дом», как назвал свое творение Поздеев. Старомодно, громоздко, нелепо – это были самые безобидные эпитеты. Недовольный купец уволил архитектора под тем предлогом, что он превысил смету, и заставил Поздеева оплачивать расходы из собственного кармана. Тот уехал в Ярославль и покончил с собой.