Миллионеров украшает скромность
Шрифт:
— Возможно, вас с ним связывали деловые отношения? — продолжал допытываться этот чурбан, сверля меня обвиняющим взглядом.
Вот ведь негодяй! Что он имеет в виду? Что ни одному мужчине не придет в голову завести со мной роман? Со мной возможен только бизнес?
Я вспомнила, как выглядела утром на пляже, когда сдуру глянула в карманное зеркальце, и злиться перестала. Надо быть справедливой. С того времени я вряд ли сильно похорошела, а кроме как в моем теперешнем виде негодяю созерцать меня не удалось. Увы, всклокоченные волосенки, самоуложившиеся после купания в художественные сосульки, не украсят даже бегемота.
— Так
Он сверлил меня взглядом и, похоже, не сомневался, что рано или поздно «расколет».
Да что он себе вообразил? Что все перед ним трепещут? Стоит ему насупить бровь, и подозреваемые выложат ему все свои секреты? Лично у меня он не разживется даже рецептом салата оливье! И если я боюсь мышей, собак и тараканов, это совсем не означает, что я готова трепетать перед этим двухметровым недоумком!
Я глубоко и безнадежно вздохнула.
— Вы говорите, он владел концерном? Ну, тогда, разумеется, у нас было много общего. В смысле бизнеса. Я — парикмахер. Женский, — поспешила я уточнить, опасаясь, что чужеземец обвинит меня в несанкционированной и нелицензированной трудовой деятельности на зарубежном курорте.
Не помогло, и вопрос о том, не оказывала ли я покойнику парикмахерских услуг, был поставлен ребром.
— Нет, — заявила я твердо. — Никаких услуг, ни парикмахерских, ни каких других, я ему не оказывала, — и во избежание недоговоренности закончила еще более убедительно: — Ни на стадии трупа, ни при жизни!
— Хорошо, — зашел с другого бока зануда. — Почему состоятельный человек приехал в Болгарию, и к тому же остановился в двухзвездочном отеле?
— Вы это спрашиваете у меня? — искренне удивилась я.
Инспектор кивнул, и я не удержалась, чтобы не облагодетельствовать его ответом, не менее бестолковым, нежели вопрос:
— Разумеется, для того, чтобы меня сфотографировать! — Я тряхнула подсохшими сосульками и ослепительно улыбнулась.
А ведь как все хорошо начиналось!
— Добро пожаловать в солнечную Болгарию! — жизнерадостно улыбнулся гид в аэропорту, принимая у меня путевку.
И я немедленно поверила, что уж этот-то отпуск станет незабываемым. Я проведу его не просто по-человечески, я загорю, расцвету, сотру совковую усталость с озабоченного чела, словом, уподоблюсь белозубым аборигенам, пышущим здоровьем и миролюбием.
Правда, за окном роскошного автобуса, предназначенного для перевозки туристов, мягко говоря, накрапывало, а порывы ветра пригибали деревья до самой земли, но нас оптимистично заверили, что в самое ближайшее время все наладится, поскольку для Болгарии в конце августа подобные погодные условия более чем нехарактерны.
Первые три дня, как раз пока устанавливалась погода, я большей частью благополучно проспала в номере, но угрызений совести по этому поводу не испытывала. Я так редко могу себе позволить спать сколько захочется, что не воспользоваться похолоданием было просто грех. А времени впереди еще вагон. И накупаюсь, и назагораюсь, и осмотрю все здешние достопримечательности.
Ну а если на моем до сих пор тернистом пути встретится достойный представитель противоположного пола, — что же, я буду только рада отточить свои невостребованные
Наверное, пришло время поведать и о моей личной жизни, каковая, в отличие от общественно-трудовой, увы, не задалась с самого начала. О первом муже я распространяться не намерена, потому как наш с ним «священный союз» распался на третьем году, когда мне случилось застать своего благоверного в постели своей же ближайшей подруги. Или дело было не так, и в его постели я поймала Иришку, но, в конце концов, это не существенно. Отношения я порвала с обоими, и незамедлительно.
Мой второй и, боюсь, последний муж (как вы думаете, после двух более чем неудачных попыток мне очень хочется впрягаться в семейную жизнь еще разок?) работал в НИИ вакцин и сывороток. К тридцати трем он защитил докторскую и пользуется колоссальным спросом и уважением не только за рубежом, но даже на родине. Да и собой, чего греха таить, мой бывшенький совсем не безобразен. Вьющиеся темно-русые волосы, бездонные голубые глаза с прищуром, феноменально пропорциональная и стройная фигура. Петь дифирамбы его росту я не собираюсь, достаточно сказать, что у него метр восемьдесят четыре, и читательницы сами сообразят все, что я не договорила. И вот такая оболочка прячет за своим великолепием угрюмого, раздражительного брюзгу, к тому же совершенно зацикленного на науке.
Вы спросите, где были мои глаза до того, как я взвалила на свои хрупкие плечи этого трудоголика? Да там же, где и у всех, только, как и у любой влюбленной дурочки, полностью закрытые. О состоянии моих мозгов на период ухаживания ясно говорит тот плачевный факт, что брачное предложение я приняла на четвертый день знакомства, после чего молодой ученый отбыл в командировку, по истечении которой как раз и было отпраздновано наше с ним сочетание священными узами. Короче, попала сдуру как кур в ощип.
Если приболела мышь в лаборатории, мужик срывался в свой законный выходной, позабыв сменить пижамную куртку на рубашку. Я же могла температурить неделю и не дождаться даже вопроса о самочувствии. Внимания я удостаивалась в основном по ночам, и совсем не того рода, что вам подумалось. Из блаженного сна меня частенько вырывали возбужденные возгласы: «Ты только посмотри, какое красивое решение! Надо продолжать в этом же направлении!»
И как я должна была реагировать? Заходиться в восторженных воплях? Разражаться бурными овациями? Да у меня вообще образование гуманитарное, точнее, филологическое, — я осилила три курса педагогического вуза и, не носи моя любовь к детям опосредованный характер (так я называю любовь на расстоянии, исключающую какие-либо тесные контакты), до сих пор преподавала бы в начальных классах.
Кроме того, я отнюдь не одобряла мужнину привычку работать по ночам и, понятное дело, не приветствовала озарения, посещавшие его традиционно ближе к утру, задолго до того времени, когда уважающие себя гражданки продирают глаза, чтобы включиться в трудовые будни.
Впрочем, у Семена кроме работы была еще одна подлинная страсть — сельское хозяйство. В огороде он проводил то время, что оставалось от науки. Мне в его жизни отводилось место где-то между утренним кофе и вечерним выпуском новостей. Короче, со вторым благоверным я продержалась даже меньше, чем с первым.