Миллионеров украшает скромность
Шрифт:
— А ты уверен, что этот Свинушкин — не жертва? — спросила неугомонная супруга. — Может, у него тоже проблемы.
— Запросто, — откликнулся Леон. — Если на то пошло, Вика была права, не доверяя всем своим здешним ухажерам.
— Ну не знаю, — обиделась за тетку племянница, — может, Вика и не красавица да и не так уж молода, но ведь не крокодил! Что уж, ни один мужик за ней просто так ухлестывать не станет? Только с сомнительными целями?
— Не переворачивай с ног на голову, — задумчиво сказал Леон. — Все не так просто. Твоя тетка — интересная женщина, и, в отличие от тебя, я не считаю ее престарелой, но лично
Райко отправили караулить около администратора, Наде поручили пост у окна, а сам руководитель спасательной операции засобирался к ухажерам, координаты которых имелись у югославов.
— А я? — возмутилась Мила. — Мне что делать?
— Ты будешь ждать! — решительно заявил супруг. — Как и положено верной, любящей жене.
— Ага, — заворчала Милочка, — пропала моя родная тетка, можно сказать, единственная и горячо любимая, а меня не подпускают к ее поискам! И это честно?! Дай я хоть за кем-нибудь послежу, что ли?
— Угу, — хмыкнул Леон, — именно с твоим ростом в шпики и подаваться. И с твоей «незапоминающейся» внешностью! Сейчас не время для капризов.
Не обращая больше внимания на причитания, Леон выскользнул из номера. В коридоре он достал из кармана мобильник, потыкал кнопки и, дождавшись ответа, принялся выдавать указания.
— Будет сделано, — отрапортовал абонент, находившийся в России.
Ему и в голову не пришло поинтересоваться, не проще ли начальнику на месте отыскать координаты пункта проката легковых машин в курортной зоне Болгарии, чем приставлять к делу служащего в Москве. Подчиненные Леона Зарубина выполняли его указания беспрекословно. И не только потому, что бизнесмен достойно оплачивал их труд. На него работал его авторитет. Настоящее, а не показное уважение и доверие дисциплинируют лучше всего.
Иво не оказалось не только в номере, но и вообще в отеле. На его месте распаковывала чемоданы пожилая чета из Европы. Администратор сообщил об отбытии постояльца на родину.
— И когда оно состоялось? — поинтересовался дотошный Леон.
Администратор справился со своими записями и сообщил, что выписался венгр еще с утра.
Это было подозрительно. Массовое исчезновение ухажеров пропавшей женщины наводило на многие размышления. Кто-нибудь менее приверженный семейным устоям и традициям запросто решил бы, что пострадали именно мужчины. Мало ли, чем они не угодили Милочкиной тетке? Вон и нож у нее был специальный, для отпугивания кавалеров. Так что если бы не родственные чувства, Леон озаботился бы поисками обоих потерпевших. Тем более, что неукротимый нрав и сумасшедший темперамент его собственной жены вполне могли являться фамильной чертой всего ее клана по женской линии.
На месте оказался один лишь Павел, и мой новоиспеченный племянник удостоверился в моей невиновности. Уж если от кого из ухажеров избавляться, так именно от Павла. А он — жив и невредим.
На вопрос, видел ли он меня сегодня, парень с готовностью кивнул. Видел, и совсем недавно. Однако, когда попытались уточнить хотя бы время (место встречи Павел начисто запамятовал), вышла заминка.
Отнесясь с пониманием к похмельному синдрому,
Получив клятвенное заверение, что к моему исчезновению молодой поклонник не имеет ни малейшего отношения и сегодня по причине пошатнувшегося здоровья вообще никуда не выходил, Леон вернулся в номер. Неутешительные новости вселили в сердца соратников решимость. О переезде забыли, коллективное обсуждение резервных вариантов состоялось в ресторане отеля, из окон которого был виден вход в гостиницу.
Глава 20
Я пришла в себя в значительно более комфортабельных условиях, нежели в прошлый раз.
Меня окружала роскошь, которую скромный российский труженик может увидеть или на экране телевизора, или в престижных мебельных салонах. Хотя в последнем случае впечатление будет неполным. Обвешивать стены подлинниками старых фламандских мастеров и кидать на пол многометровый антикварный шедевр, изготовленный вручную восточными мастерицами позапрошлого века, рискнет не каждый магазин.
Вы, надеюсь, не заподозрили, что подлинность гравюр и качество напольного покрытия я определила самостоятельно? Я все-таки парикмахер, а не искусствовед! Относительно баснословной стоимости и несусветной ценности предметов своего обихода меня просветил подлец Свинюгер.
С чувством юмора у него оказалось даже хуже, чем я предполагала: упрек в скаредности он принял за чистую монету!
— И долго я еще должна выслушивать эту ерунду? — прервала я немца, как раз перешедшего к повествованию о сложностях, которые он героически преодолел, чтобы обзавестись антикварной мебелью семнадцатого века. — Если на то пошло, то пошлое мещанское роскошество меня нервирует даже больше… гм… минимализма предыдущих апартаментов. И уж тем более я не могу извинить отсутствие стиля, вкуса и чувства меры у недоумка, которого вы наняли декорировать это жилище.
Немца перекосило, и я порадовалась, что угадала: обставлялся он своими силами.
— Если вы уже закончили, — продолжала я добивать мучителя, — давайте перейдем к делам насущным. Где моя кошка? Надеюсь, вы не грешите воровством?
Свинюгера скрутило по новой. То ли его травмировало, что я себе позволила усомниться в его глубокой порядочности, то ли воспоминания о животном наносили чувствительный удар его самолюбию. С момента моего появления на вилле, подозреваю, хозяин поимел такое количество негативных эмоций, что, если не одумается и не вышвырнет меня вон, ему не избежать, как минимум, инфаркта.
Бить меня немчура на сей раз не стал. Видно, надоело ждать, когда я очухаюсь. А может, просто руку отшиб. Сделав вид, что это не его проняло до печенок, Свинюгер велел мне заткнуться и слушать.
— Наверное, было бы лучше, чтобы ты попала сюда по своему желанию, — заявил нахал, и я лишилась дара речи.
Зря он рассчитывал на подобный акт доброй воли. Как только ко мне вернулась способность говорить, я поведала придурку, что по собственной воле навестила бы его в одном-единственном случае: чтобы проститься с почившим в бозе хозяином.