Миллионы мертвеца
Шрифт:
Низкорослый крепыш по кличке Гиря вразвалку подошёл к пленнику, постоял немного, как бы раздумывая, с чего начать, и вдруг резко, почти без замаха, ударил его кулаком в живот. Чак согнулся.
— Яйца ему режь, козляре сортирному, — посоветовал босс, придвигая к себе блюдо с заливной осетриной. — Режь, чтоб визжал, как свинья на живодёрне!
Лицо пленника исказилось от ярости, шрам на его подбородке засочился кровью. Гиря, ухмыляясь, достал нож.
Наталья с Денисом бежали под деревьями. В небе вовсю хлестали молнии
К окраине леса они вышли, когда начали падать первые крупные капли. В мглистом сумраке виднелись слабые огоньки. Собрав последние силы, молодые люди побежали к ним. Из полумрака выступила бревенчатая изба с освещённым окном.
На стук в дверь открыла испуганная Марья Васильевна. Электричества не было, в избе горела только старая керосиновая лампа. Денис, войдя, сразу попросил хозяйку занавесить окно, чтобы не привлекать к дому внимание.
— Кажется, нам удалось уйти от них, — пропыхтел он, снимая рюкзак и промокшую куртку. — Мы переночуем у вас, а завтра с утра снова попробуем прорваться в Троицкое. Эта гроза нам на руку. Вряд ли бандиты будут стоять у реки всю ночь.
В избе топилась печь. Беглецы развесили возле неё мокрую одежду. Поскольку они промокли насквозь, старуха дала им кое-что из вещей своих детей. Дети давно выросли и разлетелись кто куда, а одежда их ещё хранилась на дне сундука в сенях. Рубашка и штаны Денису были маловаты, и на Наталье странно выглядело ситцевое платье тридцатилетней давности, но выбирать не приходилось. Марья Васильевна поставила на стол самовар, достала сушки и варенье.
Дождь за окнами усилился. Вспышки молний врывались в комнату сквозь прорехи в занавесках и перебивали слабенький огонёк керосинки. За чаем Денис расспрашивал Наталью о других путях выхода из Шабаново, помимо дороги на Троицкое. Со слов девушки выходило, что другой путь — это тропа на север, во Владимирскую область, но сама она этим путём не ходила, потому что долго идти.
Пока они совещались, суетливая старуха впотьмах задела сушившиеся Денисовы джинсы, и из их кармана выпал мокрый измятый конверт. Марья Васильевна подняла его.
— Тут у вас что-то упало, — сказала она, передавая конверт юноше.
— Спасибо.
Денис отодвинул стаканы и блюдо с сушками, а лампу, наоборот, придвинул ближе. Они с Натальей склонились над конвертом.
— Гляди-ка, он расклеился, — сказала девушка.
— Теперь нас в любом случае обвинят, что мы его вскрыли, — отозвался Кораблёв. — Так что, давай уж вскроем до конца.
Не дожидаясь её согласия, он отлепил намокший отворот конверта и достал сложенный вчетверо лист бумаги. Развернул его на столе и расправил руками.
— Это план местности, — сказал он.
— Да я ведь сама рисовала его! — воскликнула удивлённая Наталья.
— Ты? А как он попал к Чаку?
— Понимаешь, он уже на второй день, как поселился
— Это дача, — говорил Денис, водя пальцем по схеме. — А эти квадратики слева от дачи — Шабаново…
— Да, я тут нарисовала все двенадцать изб, включая те, в которых уже не живут давно. Пунктирная линия от дачи до деревни — тропа.
Денис кивнул:
— Тогда эти две параллельные линии — дорога на Троицкое, а пересекает их река…
— Переплюйка, — подхватила Наталья, — а это — мост через неё. Троицкого здесь нет, потому что карты не хватило…
— А это что?
— Дорога на старую лесопилку. Вот тут дом лесника… Чак попросил нарисовать поточнее, где он находится…
— Погоди. Кажется, на этой дороге разбился джип?
— Да, на ней…
Далее Наталья пояснила, что тропа, обозначенная на карте рядом с лесопилкой, ведёт к заброшенному кладбищу и развалинам помещичьей усадьбы.
— Чака интересовало всё, что находится в наших местах, — говорила она. — Вот это — озеро в лесу, чёрточки — это болото. А вот поле большое, а здесь опять лес и тропа в сторону Александрова… Мне о ней дядя Кузя сказал, но я по ней никогда не ходила.
— Это, значит, заброшенное кладбище? — Палец Дениса вернулся к овалу, обозначавшему кладбище.
— Да.
— А это тогда что?
В нижней части овала был нарисован маленький квадратик с закруглённым верхом.
Наталья вгляделась в изображение, потом посмотрела на Дениса.
— Эту штуку не я нарисовала…
— Тогда что это может быть?
— По-моему, похоже… — Девушка на несколько секунд задумалась. — Ну да, точно! На кладбище есть графский склеп в виде часовни, у него крыша как купол. Наверное, это он и есть.
Кораблёв перевернул карту и осмотрел оборотную сторону.
— Чак не написал ни единого слова, — проговорил он задумчиво. — Он посылает Сильвестру только карту…
— Тут нарисован крестик! — воскликнула Наталья, тоже разглядывая оборотную сторону. — Вот тут! Наверняка его тоже Чак нарисовал!
Крестик был маленький, едва различимый. Больше ничего на оборотной стороне не было.
— Наверное, это какой-то знак, который может понять только Сильвестр, — сказал юноша. — Впрочем… — Он задумался. — Интересно! — вдруг воскликнул он, осенённый внезапной догадкой.
Он взял листок в руки, перевернул картой к себе и поднял на свет лампы. Крестик проступил сквозь бумагу точно в квадрате склепа!
За занавесками ослепительно полыхнула молния. Гром треснул с такой силой, что, казалось, обрушится крыша…
Раскат смолк, прокатившись по черепицам дачи Зиминых. В комнате, где проходил допрос, наступила тишина.
— Шо, пиор, — сказал Додон с набитым ртом. — Кооться буем?
— Х… тебе, сука, — прохрипел окровавленный Чак.