Милочка Мэгги
Шрифт:
– Усекла! – заявила Милочка Мэгги, довольная, что владеет нужным жаргоном. – Уже дую.
По пути домой через Лонг-Айленд Милочка Мэгги сидела между родителями и окунала руки в бумажный пакет с рокуэйским песком.
– Знаете, что? Я сегодня загадаю желание на первую звезду. Я пожелаю, чтобы, когда вырасту, жить в доме у самой воды и по ночам слушать волны, лежа в постели. А днем я могла бы прыгать в воду, когда захочется.
– Я тоже загадаю желание, – сказала Мэри. – Я желаю, чтобы все твои
Милочка Мэгги обняла мать за локоть.
Пэтси смутно почувствовал себя лишним. Если ему не удавалось приобщиться к эмоциональной близости жены и дочери, наилучшим выходом было ее разрушить.
– Те, кто живет у воды, – заявил он, – всегда страдают от ревматизма, и у них выпадают зубы, потому что им приходится постоянно есть рыбу.
– Ну, не каркай, – ответила Милочка Мэгги.
– У нас не принято выражаться, – сделала ей замечание Мэри.
– И у нас не принято, – горько передразнил ее Пэтси, – так разговаривать с папочкой.
Мэри поняла чувства мужа. Протянув руку, она взяла у него с колен обувную коробку. В ней лежала мокрая купальная одежда Милочки Мэгги.
– Давай подержу. А то промочишь выходные брюки.
Вскоре после этой поездки Мэри объявила Пэтси, что осенью Милочка Мэгги пойдет в приходскую школу.
– В католическую школу она не пойдет, и точка, – заявил Пэтси.
– Я ее уже записала.
– Так выпиши.
– Ну же, Патрик…
– Это мое последнее слово. Она пойдет в государственную школу.
Пэтси ничего не имел против приходской школы. Ему просто нравилось спорить. Он уселся читать вечернюю газету. И внезапно вскочил, громко выругавшись.
– Я этого не потерплю! Ей-богу! Я этого не потерплю!
Мэри подумала, что он имел в виду школу.
– Все уже решено, – твердо возразила она.
– А как же Бруклин? – взревел Пэтси.
– Наша школа в Бруклине, – Мэри была сбита с толку. – Ты ведь знаешь.
– Да при чем тут твоя чертова школа? Бруклин больше не город. Так пишут в газете. Теперь это просто район Нью-Йорка!
– А ты подумай, каково людям в Нью-Йорке. Раньше это был отдельный город. А теперь – всего лишь район под названием Манхэттен. Как бы то ни было, Патрик, тебе ничего с этим не поделать.
– Ах нет? Я могу забрать дочку из приходской школы.
– И какая от этого будет польза?
– Это даст мне хоть раз сделать что-то по-своему, – Пэтси встал, схватил шляпу и бросился прочь из дома.
В баре было так многолюдно, что Пэтси едва смог протиснуться внутрь. Вокруг было полно ирландцев, горько клянущих аннексию Бруклина Нью-Йорком. Вину возлагали на англичан.
– Это разве не Англия виновата? – кричал здоровяк в квадратном котелке. – Ведь она постоянно бахвалится, что Лондон –
– Пусть всегда будет Бруклин! – прокричал голос в толпе. Собравшиеся бурно зааплодировали и разразились сочувственными возгласами.
– Давайте за это выпьем! – выкрикнул другой голос.
Толпа хлынула к барной стойке.
– Что будете пить? – поинтересовался бармен у Пэтси.
– Что я дурак – пить за такие глупости?
– За счет заведения.
– Двойное на ржаном солоде. Без пены, – заказал Пэтси.
Бармен дал ему пиво. Бокалы взмыли вверх.
– За Бруклин! – провозгласил бармен.
Прежде чем все успели выпить, прозвенел еще один голос:
– Да здравствует Бруклин!
– Да здравствует Бруклин! – прокричала вся толпа в баре.
И пара прохожих на улице остановилась их поддержать:
– Да здравствует Бруклин!
Милочка Мэгги пошла в приходскую школу. К разочарованию Мэри, ее дочь оказалась не самой способной в классе. К облегчению Пэтси, она оказалась не самой глупой. Способности Милочки Мэгги были чуть похуже средних. Зато она нравилась монахиням.
Милочка Мэгги приходила в школу рано и оставалась допоздна. Она мыла писчие доски, вытряхивала из тряпок меловую пыль и наполняла чернильницы. По понедельникам, когда детям полагалось принести с собой осколок стекла, чтобы отскрести с пола чернильные пятна, Милочка Мэгги приходила с мешочком битых стекол, чтобы поделиться с теми, кто забыл принести свое. Для этого она каждую субботу собирала и била бутылки.
Иногда мать разрешала Милочке Мэгги взять обед в школу. Обычно это была пара бутербродов с колбасой. Милочка Мэгги всегда обменивала их на три сухаря, которые приносила на обед худенькая одноклассница, заявляя, что терпеть не может мяса и предпочитает простой хлеб. Нельзя было сказать, что ей было жаль ту девочку или что она отличалась избыточной щедростью. Просто ей нравилось делать подарки.
– Она из тех, кто любит отдавать, – со вздохом сказала сестра Вероника сестре Мэри-Джозеф.
– Хлопотная у нее будет жизнь, – сухо ответила сестра Мэри-Джозеф. – На одного дающего найдется десять берущих.
Каждый день, в десять утра и в два часа пополудни Милочка Мэгги поднимала руку и просилась выйти из класса. Сестру Веронику это неизменно раздражало. Однажды она нахмурилась и спросила:
– Перемена была всего полчаса назад. Почему ты тогда не позаботилась о своей нужде?
– Я позаботилась, – честно ответила Милочка Мэгги. – А теперь мне нужно позаботиться о своей лошадке.