Милое моё Замоскворечье

Подшивалова Алла

Имя Владимира Аршинова хранит лишь память прошлых лет и научная библиотека института, основанная им же еще в 1915 году. Библиотека и уникальный геологический музей, начало которому также было положено Владимиром Аршиновым, расположены в Старомонетном переулке. Владимир Васильевич Аршинов стал профессором Горной академии, преподавал в Геологоразведочном институте, до конца жизни он заведовал петрографической лабораторией ВИМСа. Но еще в ноябре 1938 года он был арестован и обвинен во вредительстве, но продолжал работать, сосредоточив силы на конструкторской и изобретательской деятельности. Редкий случай (!) – ученый был оправдан и освобожден. Он написал и выпустил брошюру «Поляризованный свет и его применение». Именно у Аршиновых великая княгиня Елизавета Федоровна Романова

приобрела земли для своей обители, которую увековечил в своем рассказе «Чистый понедельник» Иван Бунин.

Благотворительная деятельность княгини не была показной. Она сама отправлялась на Хитровку и буквально спасала всех заблудших от мала до велика: детей она пристраивала в созданное ею ремесленное училище, а женщин легкого поведения старалась направить по новому, духовному жизненному пути. Многие из падших впоследствии становились сестрами милосердия в Марфо-Мариинской обители. Название обители – Марфо-Мариинская – по желанию Елизаветы должно было напоминать дом Лазаря, в котором Христос часто пребывал; дом Лазаря, которого Христос воскресил на четвертый день после его смерти; дом Лазаря, где Христу не раз было оказано гостеприимство сестрами Лазаря, Марией и Марфой, чья жизнь, по Евангелию, воплощала идею духовного и мирского служения. Эту обитель – ныне монастырь – Патриарх Всея Руси Алексий II назвал «бриллиантом в цепи монастырей и церквей Москвы».

2 февраля 1905 года в Большом театре Шаляпин дал спектакль в пользу Елизаветы, которая оказывала помощь раненым. Тогда в Большом певец в последний раз исполнил партию Е. Онегина из Первого акта оперы.

В 1910 году Елизавета приняла монашеский постриг. Сестры в обители были в основном из дворянского сословия. Но были и сестры с Хитровки. В 1912 году в общине было 60 сестер, в 1918 – 105.

В стенной ящик обители верующие бросали письма с просьбами. Эта традиция сохранилась до наших дней.

В обители работали лучшие хирурги, обучались медицинские сестры. Елизавета открыла школы для мальчиков, которые становились посыльными, а девочки учились работать на ткацких фабриках или шить одежду для нищих. Работала и бесплатная аптека. В 1914 году здесь был открыт лазарет на 50 раненых и 15 выздоравливавших. Но Елизавету обвинили в шпионаже. Шведский министр по просьбе немецкого Кайзера – брата Елизаветы Федоровны – приезжал в Москву, стараясь уговорить ее уехать на Родину, но она отказалась. На Пасху 1918 года Елизавету Федоровну арестовали и с 7 другими страдальцами отправили на Урал, на окраину Алапаевска, а в ночь на 18 июля (день прп. Сергия Радонежского), завязав всем глаза и ударив прикладом в затылок, сбросили в 60 метровую шахту в 12 км от Алапаевска. Потом в шахту бросили еще и гранату, но она не взорвалась. «Отче, отпусти им. Не ведают ибо, что творят», – шептала Елизавета. Она умерла на выступе на глубине 15 метров, но не сразу: она нашла в себе еще силы перевязывать князя Иоанна Константиновича. Долго еще слышалось песнопение.

А. В. Колчак в сентябре 1918 года перенес останки в Читу, в Пекин, а затем в Иерусалим, в церковь Марии Магдалины.

Всего в обители 11 зданий. Щусевская архитектура и живопись Нестерова дополняют друг друга, подчеркивая особенности двух стилей. Мозаика Христа на фасаде выполнена также Нестеровым, резьба по камню – С. Т. Коненкова. Колокола храма имитированы под ростовские.

Фреска «Путь к Христу» создана Нестеровым на свободный сюжет, что было ново. Перед нами 35 фигур людей, идущих навстречу Христу. Тихий русский пейзаж символизирует сдержанность чувств верующих, живущих внутренней жизнью. Все выполнено в насыщенных синих и лиловых цветах в сочетании с белым – цветом непорочности. Ни одному из русских религиозных художников еще не удавалось так глубоко выразить чувства в цвете.

В годы атеизма здесь работал центр санитарного просвещения с кинотеатром, в центре храма стоял бюст Сталина. Тогда, по идее актера МХАТа В. Тазавровского, применили, обтянутые холстом, фанерные щиты, поставив их вокруг храма на расстоянии полуметра от него. Обоснование: для устройства наглядной агитации

на щитах. Благодаря этой идее Нестеровская живопись совсем не пострадала.

Частица мощей Елизаветы находится в склепе храма. Княгиня не захотела венков и просила «и если будут, то серебро обратить в слитки на ризы для икон, металлические отдать в приюты. Цветы не класть, а деньги, предназначенные на цветы, отдать на нужды приюта» [14] .

14

Духовное завещание Великой княгини Елизаветы Федоровны, 20 февраля 1914 г.

В 1945 году Грабарь разместил здесь мастерскую по реставрации икон. Сам художник жил на Пятницкой ул., в доме № 2. Пред его глазами – величественный Кремль. В 1990 году Патриарх Алексий II освятил обитель и памятник Елизавете (автор В. Клыков). Сегодня сестры обители работают и в больнице Склифосовского.

 Дом № 29. Это бывшее подворье Малоярославецкого Никольского монастыря, основанного в конце 16 века в городе Малоярославце. В 1890 году было принято решение о строительстве подворья монастыря в Москве. Его строительство финансировали и выходцы из калужской области. Работу поручили архитектору П. А. Ушакову, который постарался стилизовать здание под «русское узорочье». Примером служил храм Николы в Пыжах. Обратите внимание на балкон над входом – с кубышками – опорами для перекрытия. В 1918 году все имущество подворья было национализировано. В 30-е годы здание было надстроено двумя этажами, которые мешают восприятию архитектурного замысла. Кстати сказать, трактир из знаменитого фильма «Трактир на Пятницкой» располагался именно здесь – в подворье Малоярославецкого Никольского монастыря.

Трактир ранее назывался кабаком. В 1552 году в Замоскворечье, в начале ул. Балчуг, возле церкви Георгия в Ендове Иван Грозный открыл первый российский «царев кабак» для опричников. До середины 14 века всякая питейная продажа на Руси была вольной, но в 1389 году ханы татарские продажу и употребление крепких напитков строго запретили, что продолжалось до царя Ивана Грозного. Историк Татищев слово «кабак» производит от татарского «кабал», что у татар означает «двор для постоя». Остальным жителям Москвы пить зелено вино запрещалось под угрозой большого штрафа.

Хотя на Руси «всегда было веселие пити, но русские не курили вина, они варили хмельную бражку, пиво, стоялые меды и квасы» 20 градусов.

Вино в этом первом кабаке опричники могли пить бесплатно. Это вызвало протест народа, так как опричники, напиваясь, производили много буйства. Царь Федор Иванович, сын Ивана Грозного, по вступлении на престол приказал закрыть кабак, но Борис Годунов, который, кстати сказать, сам не пил, для увеличения государственных доходов приказал вновь открыть кабак. Царь Алексей Михайлович Романов разрешил иметь в каждом городе один кабак, а в Москве – три, но их скоро стало больше. Народ входил во вкус. Сын Алексея Михайловича – Петр I возложил продажу водки на ратуши, и поэтому при нем государство уже ощутило верный доход.

Итак, со времен Петра I брага, водка стали неизменными спутниками всех пиршеств. Питейный дом с 1779 года стал называться кабаком. Кабаки заменяли люду клубы, где велись задушевные беседы, и появилось много пословиц: «Людей повидать, в кабаках побывать», «Где хотите, там и бранитесь, а в кабаке помиритесь», «Где кабачок, там и мой дружок». Было много пословиц, предупреждавших о вреде зеленого змия: «Пьяницы Царствия Божия не наследуют», «Первая чарка крепит, вторая веселит, третья морит», «Чару пити – здраву быти, другую пити – ум обвеселити, утроите – ум устроити, учетверити – ум погубити, много пити – без ума быти». Разумным пределом считались три чарки. Петр I мог выпить 34 чарки за раз.