Милосердие динозавра (повести)
Шрифт:
Калашников с минуту сидел, вспоминая, при каких обстоятельствах был обнаружен Хамфри, потом вызвал Дориашвили.
Заместитель начальника отдела по науке и технике явился через две минуты, подтянутый, внимательный, аккуратный. Вежливость его не имела пределов, хотя между ее оттенками он умел и пошутить, и поставить человека на место, и выразить уважение.
— Пора включать «спрут» 7 , — сказал Калашников. — С сегодняшнего дня начинаем развивать операцию «Сфера» всеми секторами. Пограничники не справляются с анализом ситуации, нужен компьютерный анализ на больших машинах.
7
«Спрут» —
— Мы готовы, — сказал Дориашвили. — Наверное, на начальном этапе операции нужен информирующий «спрут».
— Координирующий тоже, но с ограничением подуровней — не ниже начальников отделов. Садись, начнем разбираться.
Оба надели эмканы связи с компьютером и с его помощью разбили происшествия в Сфере на три группы: относящиеся к медицине, «уголовно-процессуальные»: «воровство» модуля, оборудования, личного имущества исследователей — и «диверсионно-террористические». К девяти часам отпали первые версии дела и родились новые. Калашников зафиксировал свои размышления и замечания Дориашвили в памяти машины, отпустил зама и снова пошел кругами по кабинету.
Пинаев пришел ровно в девять ноль-ноль, но не один, а с Германом Косачевским, директором УАСС.
— Я его перехватил по дороге, — сказал Косачевский, здороваясь. — Хочу познакомиться и получить сведения из первоисточника.
Калашников указал гостям на кресла.
Ждан Пинаев работал в пограничной службе Даль-разведки уже три года. Был он невысок, но широкоплеч, плотен, стремителен. Хороший спортсмен, владеющий приемами рукопашного боя, предпочитающий, однако, футбол всем остальным играм и видам спорта. За три года он успел зарекомендовать себя умелым и решительным работником, знающим цену риску. Может быть, он бывал слишком азартным и напористым, что иногда отталкивало от него людей, но за последний год он научился владеть собой в достаточной мере, изменил манеру поведения до мягкой, деликатной и в то же время по-особому решительной и снискал славу человека слова, умеющего ценить юмор и скрывать взрывную азартность натуры.
Лицо у Пинаева было скуластое, смуглое, голубоглазое, живое, хотя он все время старался придать ему невозмутимое выражение.
— Донесения погранслужбы я читал, — сказал Калашников, покосившись на Косачевского. — Но Совет безопасности счел нужным подчинить операцию нашему отделу. Вы будете работать непосредственно со мной. Что нового появилось за последние сутки?
— Все тихо, если не считать протестов ученых против сокращения программы исследований.
— Мне пришла целая петиция из научного совета Даль-разведки, — проговорил Косачевский без улыбки. — Десять подписей, академики и доктора наук. Просят объяснить решение Совета безопасности о сокращении научного десанта.
— Речь идет только о человеческом контингенте.
— Они правы, одной автоматикой, комплексами ИКО и АРТ 8 в Сфере не обойтись. Тем более что планетарная АРТ по неизвестным причинам отказывается работать. Какова численность отряда в настоящее время?
— Тысяча сто восемь человек. На Дайсонах около семисот, сто двадцать на орбитальных базах, двести исследуют оболочку Сферы, а остальные — Д-комплекс.
— Вчера вечером прибыли еще четверо, — сказал Пинаев. — Агент по освоению планет из квартирьерского сектора Даль-разведки и трое врачей. Прошу разобраться, кто дал санкции на пропуск в Сферу агента по освоению, если еще не решили вопрос проведения исследований в полном объеме.
8
ИКО —
Калашников встретил взгляд Косачевского.
— Разберемся. Новости по ТРБ-два?
— Расследованиями аварии занимаются Калчева и Мориц, объем поступившей информации невелик. Через сутки доложу о результатах собственного поиска.
— Подключите к спасателям своего работника.
— Уже работает.
— Как продвигается расследование дела Хамфри?
Пинаев помолчал, перенимая манеру поведения собеседников.
— Опрос его друзей и всех, кто имел с ним дело, не выявил никаких проявлений или предрасположения к патологии. Его помешательство внезапно.
— Как и вся эта чехарда в системе, — пробурчал Косачевский.
Калашников вопросительно посмотрел на него.
— Когда началась цепь событий в Сфере? — спросил в ответ директор Управления спасателей. — Сразу после появления в ней человека или нет?
— Год спустя.
— Причем внезапно, так? Не говорит ли это о какой-то эпидемии?
— Может быть. — Калашников прошелся по кабинету. — Но не думаю. Кроме случаев, относящихся к компетенции медицины, есть и другие.
— Но тогда ваша версия об охранной автоматике Сферы отпадает. Она должна была сработать сразу после появления человека, а не год спустя.
— Эта версия пущена в ход для дезинформации тех, кто работает под охранную автоматику. Тем не менее охрана жизненно важных центров Сферы существует. Я провел анализ происшествий и вот к чему пришел. Все странные случаи делятся на три группы: медицинскую, или эпидемическую, «уголовно-процессуальную» и «диверсионно-террористическую». — Калашников хмуро усмехнулся. — Не думал, что когда-нибудь придется прибегнуть к терминологии прошлого века: диверсия, террор, провокация, воровство… Каждая из групп происшествий обособлена, но не настолько, чтобы не иметь общего знаменателя. Согласен, в одних случаях мы были свидетелями работы сторожей Сферы, в других — жертвами собственной неосторожности, в третьих — что касается «краж со взломом и без» — нельзя исключить любопытства дайсов, братьев наших меньших, которым забрезжила заря цивилизации. Но случай с Норманом Хамфри нельзя объяснить никаким помешательством, в этом деле все странно: внезапность, эта дикая, бессмысленная бойня, которую он учинил, затем последующая потеря памяти… Вирус неизвестной болезни? Не исключено. Но у меня другое мнение.
— Медэксперты считают, что вирус здесь ни при чем, — тихо сказал Пинаев. — На шее Нормана найден след укуса виброкрыла, но в ранке, кроме слюны виброкрыла, действующей как наркотик, обнаружен препарат, не поддающийся идентификации.
— Интересно, — медленно проговорил Косачевский.
— Препарат может оказаться фикцией. — Калашников остался спокойным. — То есть, я хотел сказать, компонент слюны. Нужны дополнительные исследования в этом направлении. А в остальном… напрашивается тревожный вывод.
— Я догадываюсь, — сказал Косачевский. — В Сфере действуют чужие разумные существа.
Калашников кивнул.
— Вирус? Не исключено. Охранная автоматика — тоже. Кто-то из людей внезапно сошел с ума? Не исключено и это. Но все же ближе к истине — негативное вмешательство чужих носителей разума. Единственное, что непонятно, — цель этого вмешательства.
— А что, если вернулись хозяева Сферы? — вырвалось у Пинаева. — Ее конструкторы и строители?
Калашников и Косачевский одновременно посмотрели на него и переглянулись.