Милость крестной феи

Заболотская Мария

— Она хотела, чтобы я приняла ее подарок — но я не так глупа, чтоб доверять фее!

— Какой она была? Прекрасной и волшебной?..

— Пожалуй.

— Ну расскажи еще что-нибудь про нее! Я бы, наверное, все отдал, чтобы прикоснуться хотя бы к краешку чего-то волшебного!..

— Быть может, волшебное давно уж прикоснулось краешком к твоей судьбе, Ашвин. И именно потому ты был так несчастен! — строго и серьезно ответила как-то Эли, но в большинстве случаев она упрямо смолкала, стоило только Ашвину заговорить о фее и ее подарках.

Нрав девушки порой казался ему уж слишком

переменчивым: она то была безмерно добра к нему и стремилась помочь во всем, ловила его взгляд и счастливо улыбалась, стоило только позвать ее по имени; то хмурилась, как будто Ашвин ее чем-то обидел, и смолкала, угрюмо косясь на него. И ладно бы при этом он понимал, в чем его ошибка! Иной раз ему не приходилось сказать и слова — а Эли уже мрачнела и замыкалась в себе, хоть до этого весело смеялась и подзывала птиц свистом. Но стоило ему только спросить — не в тягость ли он ей, не сожалеет ли она, что вызвалась помочь — и вновь лицо ее становилось добрым и приветливым, а взгляд — чуть виноватым и испуганным. «Ох, прости меня, Ашвин! — восклицала она. — Дело вовсе не в тебе! Это все злые проделки феи…» — казалось, ее сознание разрывается от противоречивых чувств и мыслей, которые ей приходилось изо всех сил скрывать от спутника.

Он же, напротив, думал лишь об одном — что ничего волнительнее и прекраснее с ним не случалось.

Так они шли по старым заброшенным дорогам, которые давно уж превратились в звериные тропы — и Эли всегда знала, куда они ведут: «Скоро мы выйдем к ручью!» — говорила она — и, вправду, впереди был ручей; «Придется сделать крюк, чтобы обойти топь!» — на пути тут же возникало болото; «Ох и закусают нас комары в этой низине!» — и им вскоре приходилось нырнуть в сырую тихую лощину, поросшую сочным папоротником, который и впрямь кишел комарами.

— Откуда ты все это знаешь? Ты бывала здесь раньше? — допытывался Ашвин.

— Нет, я никогда не уходила так далеко от дома, — отвечала Эли, вздыхая. — Но мне подсказывает чутье. Ты сказал, что желаешь попасть в столицу — и я вижу нашу дорогу так ясно, как будто мне кто-то ее много раз показывал во сне. Ноги сами ведут меня, быть может, я и захотела бы свернуть в сторону — да не смогу!

Можно было бы усомниться в ее словах, но она столько раз безошибочно выводила их из чащи к броду или к заброшенному мосту, что тут уж впору было поверить и в помощь лесных духов, и в тайные проказы фей. Впрочем, как уже говорилось, Ашвин сразу и безоговорочно доверился Эли, и огорчало его лишь то, что она ему, по всей видимости, доверять не желала.

На исходе четвертого дня путешествия — хотя юноше казалось, что они идут рука об руку целую вечность, — им пришлось укрыться в крохотной пещере под корнями старого замшелого дерева от бушующей грозы: деревья стонали и скрипели, гром сотрясал землю, потоки воды с тревожным гулом несли сломанные ветви и листву по переполнившимся оврагам.

Эли и Ашвин невольно прижались друг к другу — воздух стал сырым и холодным, да и что еще способно напомнить смертным о их слабости, уязвимости и одиночестве так ясно, как голос свирепой бури над их головами?..

Набравшись храбрости, Ашвин наконец-то спросил, отчего Эли время от времени сторонится его.

—

Я помню, что ты сама предложила мне свою помощь, — сказал он с грустью. — Но порой мне кажется, что я для тебя — худшая обуза!.. Из меня вышел никудышний спутник? Прости, я никогда раньше не путешествовал по лесу, да и вообще редко выходил из дому…

…Жалобные эти слова застали Эли врасплох — она поняла, что Ашвин искренне переживает мгновения отчуждения, возникающие межу ними, и винит себя в них. Ей больше всего на свете хотелось бы рассказать ему все, как есть, и объяснить, отчего ее тяготят те чувства, которые навязала ей фея — но разве не стало бы чувство вины Ашвина еще глубже, если бы он узнал, что Эли приговорена любить его? Что ее обрекли угасать от любви к нему? Что пришла на помощь потому, что никак иначе не может избавиться от невидимых цепей, которыми сковала ее по рукам и ногам зловредная фея?..

Нет, открыть Ашвину всю правду она не могла.

…Но половину правды — отчего бы и нет? Ведь он только и знал, что спрашивать о волшебстве, а ей самой так хотелось хоть кому-то признаться, как страшно жить, когда мстительная фея присудила тебе скорую и мучительную смерть!..

— Ты ни в чем не виноват, Ашвин! Так и быть, я расскажу, какая беда с феей у меня случилась, но не вздумай смеяться или говорить, будто все это старые сказки!.. — сказала она, старательно отмеряя каждое слово.

Однако у Ашвина и в мыслях не было смеяться — напротив, ему казалось, что важнее момента в его жизни еще не случалось. Он сам не знал, что взволновало его больше — доверие, которое собиралась оказать ему Эли, или же предвкушение знакомства с волшебством, в котором до сих пор Ашвину было отказано. Но пока девушка тихонько шептала ему на ухо свою тайну, сердце юноши, казалось, забыло о том, что нужно биться.

Принц и Эли (2)

— Значит, ты обречена умереть от безнадежной любви по воле феи? — дрогнувшим голосом спросил Ашвин после долгого молчания.

— Фея поклялась мне в этом, — ответила Эли со спокойной печалью. — И, думаю, ее обещанию можно верить.

— И тебе суждено полюбить… принца?

— Его и никого более.

— Но откуда ты знаешь, что все это правда? — с неожиданной горячностью воскликнул Ашвин, радуясь тому, что в полумраке Эли не разглядит, как покраснели его щеки. — Прости, но… — тут он хотел было сказать, что повстречаться с принцем в лесу совершенно невозможно, но разве можно произносить слово «невозможно», когда всерьез рассуждаешь о проклятии феи?!

— Ты обещал, что не будешь смеяться, если я скажу тебе правду! — нахмурилась Эли.

— Я и не смеюсь, — Ашвин растерянно взъерошил свои волосы, напрочь позабыв и о грозе, и о прежних своих страхах и переживаниях. — Мне просто кажется… что все это чертовски несправедливо! И вовсе не обязано быть правдой!

— Если ты веришь в то, что я говорила с феей, то уж поверь и в то, что она мне сказала, — строго ответила Эли. — Или ты думал, что волшебство бывает только добрым? Впрочем, можешь считать, что я просто сумасшедшая девчонка из лесу, и все, что я тебе рассказала — выдумка, не стоящая внимания!