Милые обманщицы. Грешные
Шрифт:
В церкви стоял привычный запах, какой помнила Эмили: смесь плесени, тушеного мяса и кошачьей мочи. Стены и потолок обрамляли все те же красивые и чуть пугающие витражи со сценами из Библии. Эмили думала, что, возможно, Господь, кем бы Он ни был, сейчас взирает на них с небес и ужасается, видя Эмили в столь святом месте. Она надеялась, что Он за это не нашлет на Роузвуд саранчу. Миссис Филдс помахала отцу Тайсону, доброжелательному седовласому священнику, который крестил Эмили, учил ее десяти заповедям и пробудил в ней интерес к трилогии «Властелин колец». Потом она взяла два кофе из буфета, устроенного у большой статуи Девы
Они сели за высоким мужчиной с двумя маленькими детьми, и миссис Филдс ознакомилась с музыкальной программой.
– Сейчас будет выступать ансамбль под названием Carpe Diem [14] . О, какая прелесть! Участники группы – одиннадцатиклассники академии Святой Троицы.
Эмили застонала. Когда она переходила в пятый класс, родители на каникулах отправили ее в летний лагерь «Высокие сосны», где занимались изучением Библии. Один из воспитателей, Джеффри Кейн, организовал музыкальную группу, которая выступала на закрытии лагеря в последний вечер. Они исполняли песни группы Creed [15] , а Джеффри при этом строил идиотские рожи, будто на него снизошло озарение божье. Чего же можно было ждать от ансамбля католической школы под названием Carpe Diem?
14
Carpe Diem – лови момент (лат.).
15
Creed – американская рок-группа из Таллахаси, исполняет христианский рок. Основана в 1995 г.
Помещение церкви огласили звонкие аккорды. От того места, где они сидели, сцена была частично загорожена большим усилителем, и Эмили видела только нечесаного парня за ударной установкой. Как ни странно, инструментальная композиция в исполнении этого ансамбля больше напоминала музыку эмо, а не христианский рок. Наконец запел солист. К удивлению Эмили, голос у него оказался… приятным.
Она протиснулась мимо высокого мужчины с двумя детьми, чтобы лучше видеть группу. Перед микрофоном стоял долговязый парень с акустической гитарой медового цвета, одетый в черные джинсы, поношенную футболку и такие же, как у Эмили, бордовые кеды фирмы Vans. Это было неожиданно здорово: она думала, что солист окажется двойником Джеффри Кейна.
Девушка рядом с Эмили стала подпевать. Слушая текст, Эмили мгновенно сообразила, что группа исполняет ее любимую песню Аврил Лавин Nobody’s Home. Эту песню она постоянно слушала, когда летела в Айову, чувствуя себя той самой растерянной и опустошенной девушкой, о которой пела Аврил.
Когда стихли последние аккорды, певец отступил от микрофона, разглядывая толпу. Взгляд его ясных голубых глаз остановился на Эмили, и он улыбнулся. Внезапно ее будто током ударило, пронзило электрическим разрядом с головы до ног. Словно в кофе, что она пила, содержалось кофеина в десять раз больше, чем обычно.
Эмили украдкой огляделась. Мама отошла к буфету и о чем-то беседовала со своими приятельницами миссис Джеймисон и миссис Харт, с которыми пела в хоре. На церковных скамьях со спинками сидели в чопорных позах пожилые женщины,
Певец прислонил гитару к стойке и помахал толпе.
– Меня зовут Исаак, а это – Кит и Крис. – Он жестом показал на своих товарищей по группе. – Мы сделаем короткий перерыв и затем продолжим. – Исаак снова посмотрел на Эмили и шагнул в ее сторону. С гулко бьющимся сердцем она вскинула руку, чтобы помахать ему, но тут ударник уронил одну из своих тарелок. Исаак повернулся к своей группе.
– Дебил. – Смеясь, он пихнул ударника в плечо и вслед за своими товарищами скрылся за бледно-розовой занавеской, прикрывающей вход за импровизированные кулисы.
Эмили стиснула зубы. С чего это вдруг она ему помахала?
– Ты его знаешь? – раздался у нее за спиной голос, полный зависти.
Она обернулась. На нее смотрели две девчонки в форме академии Святой Троицы – белых блузках и плиссированных черных юбках.
– Э… нет, – ответила Эмили.
Довольные, девочки снова повернулись друг к другу.
– Исаак учится вместе со мной в математическом классе, – затараторила блондинка. – Он такой скрытный. Я даже не знала, что он играет в группе.
– А девчонка у него есть? – осведомилась ее темноволосая подружка.
Эмили переминалась с ноги на ногу. Эти ученицы католической школы были подобием Ханны Марин: худенькие, с длинными, отливающими глянцем волосами, идеальным макияжем и одинаковыми сумками фирмы Coach. Эмили тронула свои безжизненные, вьющиеся от хлорки зеленоватые волосы и разгладила на себе джинсы, которые были велики как минимум на размер. Внезапно она пожалела, что не накрасилась, собираясь в церковь, хотя, вообще-то, нечасто пользовалась косметикой.
Разумеется, у нее не было причин видеть соперниц в этих девчонках. В самом деле, не влюбилась же она в этого Исаака! А разряд, пронзивший ее и до сих пор резонировавший в кончиках пальцев, не что иное, как… глюк. Ложный импульс. Да, точно. И тут кто-то тронул ее за плечо. Вздрогнув, девушка обернулась.
Это был Исаак. И он улыбался ей.
– Привет.
– Э… привет, – поздоровалась она, игнорируя трепет в груди. – Я – Эмили.
– Исаак. – От него пахло апельсиновым шампунем, таким же, которым на протяжении многих лет пользовалась и сама Эмили.
– Мне понравилась ваша версия Nobody’s Home, – ляпнула она, не раздумывая. – Эта песня буквально спасла меня, когда пришлось лететь в Айову.
– В Айову? Да уж. Суровый край, – пошутил Исаак. – Как-то раз я гастролировал там со своей группой. А тебя каким ветром туда занесло?
Эмили медлила с ответом, потирая затылок и чувствуя, что ученицы католической школы смотрят на них во все глаза. Пожалуй, зря она упомянула Айову – и то, как ей близки по настроению отчаяние и безысходность, которыми пронизан текст песни.