Милые развлечения

Камерон Стелла

– С удовольствием. – Она расстегнула ему джинсы. Его невероятный самоконтроль был частью представления. Усилием воли он вызывал полную эрекцию и мог качаться на Синтии часами, не кончая, пока она не начинала молить о пощаде, потом оставлял ее, едва переводящую дух, и скрывался в ванной, чтобы принять душ.

Хоть бы раз ей увидеть, как он отдает то, что хотел сохранить для одного себя!

Его ягодицы были твердыми, как мрамор. Нисколько не упругие. Синтия медленно стянула с него джинсы, поглаживая ягодицы,

твердые бедра и икры. Она отбросила джинсы в сторону, запустила большие пальцы поглубже в пах и, сомкнув ладони вокруг его мошонки, приникла к ней губами.

Он тут же возбудился и на несколько секунд потерял над собой контроль. Когда же головка пениса проникла глубоко в рот Синтии, он отодвинулся.

– Встань, – взяв ее за ворот платья, он потянул и одежда затрещала по швам. Синтия попыталась оттолкнуть его руку.

– Ты порвешь мне платье.

– Новое купишь. – Он разодрал лиф на две части. – А я думал, ты этого хотела. Ты разве не говорила, что я никогда не злюсь?

Синтия посмотрела в его лихорадочно блестящие глаза и почувствовала сладостный страх.

Следующим рывком он разодрал лифчик, который она надевала, чтобы доставить ему удовольствие. Ее груди выскочили из чашечек. Конрад рассмеялся, а Синтия ощутила, как внутри у нее все стало мокрым.

– Не надо, – сказала она, притворяясь, что отталкивает его, – ты делаешь мне больно.

– Детка, твои сиськи – это что-то. «Сиськи и задница» – эту песенку надо было написать для тебя.

И вот она уже раздета. И готова. Она сделала движение в сторону кровати.

– Нет, – сказал Конрад, прижимая ее к стене. – Мне выбирать, ты забыла?

Она не успела ответить, а он уже снял крышку с какого-то ведра и погрузил кисти рук в красную краску.

– Что… Нет!

Конрад подошел к ней.

– Не надо. У меня волосы запачкаются.

– Да.

– Конни, перестань. Ну перестань!

– Мне выбирать, Синтия.

– Пожалуйста.

– Ничего-ничего.

Спасения не было. Он легко поймал ее и держал, обхватив за талию.

– Она же не отмоется!

– Конечно, отмоется. Честное слово, детка.

Он водил руками по ее телу, потом макнул руки в краску еще раз и вымазал ее бедра, поднялся к грудям, играя с сосками, пока она не схватила его за руки.

– Терпи, Красная Попочка. Все в свое время. Мы создадим здесь шедевр.

Он принялся за ее лицо.

Синтия визжала и уворачивалась, пыталась его ударить, но промахнулась. Полные пригоршни густой краски растеклись по ее макушке и потекли вниз; его длинные пальцы прочесывали ее волосы, помогая краске проникать глубже.

– Ты с ума сошел! – верещала она.

Конрад встал на колени, обнял ее бедра и пробрался языком в ее заветную щелку. Синтия откинула голову и вцепилась в его плечи.

– Да, да. Да!

У нее закружилась голова,

все внутри запылало. Он перестал слишком быстро!

– Не сейчас, Конни! Ну, пожалуйста, Конни, не останавливайся!

– Ваше желание – приказ для меня, леди. Идем.

Он повернул ее к себе спиной, приподнял и вошел в нее с той нежной силой, от которой у Синтии опять все поплыло перед глазами.

Пытаясь удержать равновесие, она обвила ноги вокруг его бедер.

– Чудесно, – сказал он сзади, дыша ей в шею.

Он понес ее куда-то вперед. Ее лицо и груди уперлись в стену, на которой висел холст.

– Что за черт? – Она непроизвольно раскинула руки.

– Не беспокойся, сладкая.

Начались невероятные толчки. Он входил в нее с силой, равной которой она не встречала ни у одного мужчины, за исключением Тобиаса. Когда она не смогла больше держаться, он плотно прижал ее к стене и несколько раз сильно притиснул.

– Ты… меня пугаешь… – простонала она.

– Это поможет, – ответил он.

Он отпустил ее и смазал кожу новой порцией краски. Порыв оргазма захватил ее, еще и еще один.

Когда она уже не могла держаться на ногах, Конрад помог ей лечь на брезент.

– Пойдет. Скажи, что нужно, я все сделаю.

Синтия задыхалась.

– Грязный ублюдок.

Он показал зубы в ухмылке:

– Я? Тебе разве не понравилось?

Она повернулась на бок и положила голову на руку.

– …мать твою! Как, ты думаешь, я теперь поеду домой?

– Что-нибудь придумаешь.

Моргая, она оглядела себя и увидела, что краска высыхает на ее коже.

– Эта дрянь…

– На водной основе. Отмоется. – Он взял банку с какой-то жидкостью и принялся опрыскивать холст. – А отсюда уже будет не отмыть. Никогда.

Синтия, ослабевшая, ощущающая тошноту, с трудом села и посмотрела на стену. Фигуры, видневшиеся на холсте, легко можно было интерпретировать, гораздо легче, чем все предыдущие работы Конрада.

– Больное воображение, – сказала она ему. Смазанный контур одной стороны ее лица, волос, ладоней, грудей, живота, бедер образовывали фреску с как бы двойным изображением. Между ее распростертых бедер отпечатались формы мужских бедер и коленок.

Синтия переводила взгляд с холста на Конрада и снова на холст.

– Ты же сказал, что уже продал этот холст, – она испытывала какое-то замешательство. – Кто же такое возьмет?

– Тот, кому нужна гарантия.

– Гарантия?

– Гарантия, что ты не изменишь свои намерения.

– Но ты не сможешь доказать, что это…

– Ты? Ты хочешь, чтобы я попробовал? Может, ты хочешь, чтобы я пошел к тому, кто тебе платит, или нашел место, где бывает много народу, и выставил эту картину с твоим именем, написанным на ней? Ты думаешь, слухи не пойдут?

– Ты не сделаешь этого.