Милые развлечения
Шрифт:
– Итак, – сказал Сэм, – что мы будем делать? Ждать, пока эти задницы явятся сюда и навесят на всех обвинения?
– Нет, – сказала Джинна, входя в комнату с кружками на подносе. – Мы выпьем кофе, а затем уйдем, оставив людей в покое.
Тобиас спустил длинные ноги с дивана и взял кофе. Они пили, избегая глядеть друг другу в глаза.
– Надо было Конраду поехать с вами, – сказал Сэм. – И меня надо было с собой взять.
– Не было никакой самой завалящей машины. Мне днем пришлось ездить на такси, – ответил, моргая, Конрад.
– Почему ты не приехал в клуб и не сказал
– Черт! – Смуглое лицо Конрада потемнело. – Я же сказал тебе, что пытался завести какую-нибудь из этих машин. Не надо…
– Хватит, – сказала Джинна. – Никто из нас не смог бы ничего изменить. И ссоры тут не помогут. Нам всем надо поспать. Все прояснится.
– Да, будем надеяться, они все узнают, не арестовывая Перис.
Перис со стуком поставила свою кружку и прикрыла рот дрожащей рукой.
– Заткнись, – сказал Конрад Сэму. – Ты что, не видишь, как это действует на Перис?
Сэм хотел ответить, но посмотрел на Перис и только состроил гримасу.
– Прости, Перис. Я никогда не был особенно вежлив.
Конрад вскочил на ноги.
– Я займу ванну, хорошо? – Он не стал ждать ответа, удаляясь по коридору.
– Ну, детки, – сказал Тобиас, осушив свою кружку, – Пора выполнить наши угрозы и немного поспать.
Конрад ворвался в комнату, держа в руке листок бумаги.
– Остановите его! – крикнул он, подбегая к входной двери. – Не дайте ему уйти.
Он бросил бумагу Перис и выбежал. Сэм, поколебавшись, бросился за ним.
Первой подошла к сложенному листку Джинна. Она развернула его и начала читать. Перис и Тобиас подошли к ней, чтобы заглянуть через плечо.
«Дорогая Перис, – писал Вормвуд, – передай мою записку полиции. Я попал в переплет, но надо было мне подумать о другом выходе. Это я срисовывал украшения, а Кер делал их для меня. Когда-то он был моим дружком. Мы никогда не теряли связи друг с другом. Когда ты вчера пришла в «Дверь» и сказала, что вычислила, кто подделывает твои вещи, я запаниковал. Кер сам выбрал свою смерть. Рассеянный. У него просто остановилось сердце. Не следует злоупотреблять наркотиками. Я никак не ожидал, что Конрад найдет его адрес. Я убил Кера Мерка. Все кончено. Спасибо тебе за все, что ты сделала для меня. Мне жаль, что я так тебе отплатил. Но тебе не о чем больше беспокоиться. Все кончено. Ричард Вормвуд».
Тобиас взял записку из рук Джинны. Он подошел к телефону и стал набирать номер.
– Ричард, – сказала Перис. – Я и не знала, как его зовут.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Шантаж.
Четыре месяца назад, когда это все началось, ему чуть не стало плохо. Кто-то позвонил ему и сказал, что его видели, когда он подбирал мальчика-проститутку на Второй авеню. Если он не сделает то, что ему скажут, человек, который пятнадцать лет был его любовником, получит фотографии.
Ему тогда же надо было все прекратить. Ему надо было признать эту ужасную правду, рискуя потерять человека, которого он любил.
Сейчас уже слишком поздно. Сейчас было поздно даже писать письмо единственной живой душе, которая отвечала на его чувства.
Почти ничего не видя, хотя его
Одно бездумное действие, один порыв подобрать аппетитного мальчика в широкой рубашке и обтягивающих джинсах – и пятнадцать лет любви и нежности были сметены. Впереди нависал огромный полукруглый край крыши стадиона «Кингдом». Вормвуд утвердил взгляд на сереющей крыше и возобновил движение – шаг, еще шаг и еще.
Теперь уже недалеко.
Удача никогда не дружила с ним.
Художественный дар, который нельзя было назвать великим, записывал его в разряд «и другие». И единственная отрадная постоянная величина в его жизни никогда не узнает, почему его любовник исчез, даже не простившись. Так будет лучше.
Он добрался до квартала полуразрушенных серых домов неподалеку от собора. За его спиной на Первой авеню грохотал транспорт.
Рев двигателей вгрызался в его мозг. Рев.
На тротуаре он налетел на женщину, которая что-то закричала ему, но слов он не расслышал.
Если бы только он не был слаб настолько, чтобы рассказывать о себе кому бы то ни было – даже кому-то искренне сочувствующему. Он открылся и разделил свою радость всего с одним человеком. И это доверие было повернуто против него и использовано, как дубина.
Эх, знаток человеческой натуры! Он доверился шантажисту.
Если бы он не встретил этого мальчика… Если бы их тогда не увидели вместе… Если бы он отказал шантажисту… Если, если, если…
В квартале от Первой авеню грохотали два товарных поезда. Сцепка звенела, катящиеся стальные колеса набирали скорость.
Он побежал, каждые несколько шагов натыкаясь на стены.
– Осторожно, голубчик! – Рот на проходившем мимо лице широко растянулся.
Неудачник. Ты неудачник, сынок.
Сколько лет прошло с тех пор, как его отец заглянул ему в глаза и сказал: «Ты неудачник, сынок. Слабак». Бейсбольная кепка старика была вздернута на потный лоб. На губах блестело пиво из жестянки. «Кто бы мог подумать, что я произведу на свет засранца-гомика?»
Тогда он снял мальчишку и отправился с ним в какую-то комнату. Но той ночью он только смотрел, как парень раздевается. Паренек прихорашивался и принимал соблазнительные позы… и искушал. Невинность и иллюзии. Невинность давно была потеряна этими смазливыми глазками.
– Ты в порядке? – Перед ним возник рабочий в желтом шлеме. – Помощь не нужна?
– Нет. Нет!
Ему нужно было прощение. Нужен покой. Ему нужно то, чего никогда не будет, – повернуть часы назад и уйти прочь от мальчишки на Второй авеню.
Наконец он увидел свою цель. Над его головой по широкому виадуку с ураганной скоростью в несколько рядов неслись утренние автомобили. Казалось, глухой звук покрышек монотонно пульсирует в голове.
Солнце не согрело его, хотя спина промокла от пота; пот стекал по лицу холодными ручьями. Каждый вдох, как кислота, обжигал его горло. Сердце билось о легкие. Ноги и руки ослабели. Слабые ноги толкали его вперед и вперед.