Милые семейные разборки
Шрифт:
— Что-то ваше лицо мне знакомо. Ах да, вы вчера тоже крутились там… А теперь пришли помянуть? Что ж, присоединяйтесь.
И он смахнул рукавом на пол ошметки воблы — кучу костей и чешуи.
Подбежавший официант попытался было рявкнуть на Петровского, но тот вытащил из кармана смятую сторублевку и швырнул ее туда же, на пол.
Служитель решил, что сумма вполне адекватна моральному ущербу, и даже смахнул со стола на поднос крошки от бутербродов.
— Вы что, не могли найти места получше? — спросила
— Не нравится? — ухмыльнулся Вадим. — А я так люблю подобные заведеньица. Нет-нет, я не плебей. Бывал-с и в ресторациях. Доводилось.
Он поджал губы и гордо взглянул на меня, ожидая возражений. Их не последовало.
— И в «Плезире», и в «Ройялс-камминг» сиживал вечерами. Но это в удачные месяцы, знаете ли. А они в последнее время выдаются все реже и реже. Так выпьем же за то, чтобы… Ах, черт, мы же хотели помянуть Герку. Вы, мадам, водочку внутрь принимаете?
Петровский щелкнул пальцами, подозвал официанта и заказал две рюмки водки.
— Для вас — шикану, — пообещал он. — «Смирновской», да родной, а не левака! Я по запаху могу определить, где Осетия, ты у меня смотри! — пригрозил он служителю распивочной.
Думаю, что Вадим преувеличивал. Сейчас Петровский был уже под солидным градусом, и обоняние могло запросто подвести его.
Мы выпили не чокаясь. Это был, конечно, не «Смирнофф», но и не отрава. Скорее всего кристалловская. Официант, видимо, решил пойти на компромисс.
— Думаете, я пью от горя? — вопросил Вадим Петровский. — Ошибаетесь. Я страх заливаю, ясно вам, дамочка? Боюсь я теперь.
— За себя или за других? — спросила я, закуривая сигарету.
— О, ментоловые! — почему-то обрадовался Вадим. — Можно одну? Спасибо. Нет-нет, я сам зажгу, как можно… За кого боюсь, интересуетесь?
Он ткнулся сигаретой в пламя зажигалки и со второго раза попал. Выпустив длинную струю дыма, Вадим уточнил:
— За близкого человека. Вы вот думаете, я неудачник, да?
— Отнюдь, — немедленно ответила я. — Просто вы еще не набрели на свою жилу.
— М-м… пожалуй, вы правы, — с удовольствием согласился Петровский, отхлебнув пива. — Сейчас бизнес, как поиски золота в Калифорнии во время золотой лихорадки. Кому-то везет, кому-то…
— Повезет чуть позже, — закончила я его фразу. — Главное — упорство.
— Я ведь сменил уже чертову уйму мест работы, — поведал Петровский.
Вадим начал уводить разговор в сторону, но я решила, что пусть немного поболтает, хотя пьяницы обычно склонны к длинным бессодержательным монологам, тут главное — вовремя возвратить его на прежние рельсы.
— Так это и хорошо, — тотчас откликнулась я. — Значит, набрались опыта?
— Набрался, — охотно согласился Вадим. — И тоже думаю, что все было не напрасно. Вот и Карнеги то же самое говорит. Я его читал. Два раза.
— Молодец, —
Петровский тут же сник. Задор как рукой сняло, и сейчас передо мной сидел осунувшийся человек, пытающийся залить свои эмоции горячительным. Но пожар разгорается еще сильнее.
— Герку убили не просто так, — шепотом сказал он мне на ухо. — Тут дело настолько тонкое, что никто — слышите? — никто и никогда не докопается. Могу спорить на миллион баксов.
— А чем отдавать будете?
— Ах, да! — спохватился Вадим. — Ну, это неважно… Так вот, все эти байки про мафиози и разборки — это для отвода глаз.
— Вот как? А как же все было на самом деле? — спросила я. — Я, кстати, хотела вчера поговорить с вами, да вы куда-то подевались.
— Менты спрашивали про меня? — мрачно поинтересовался Вадим.
— Не-а, — ответила я. — А что, ментов вы тоже боитесь?
— Чего мне их бояться? — осклабился Вадим. — Вот мне-то их как раз бояться не надо. Я — чист, мадам, перед законом. Перед Богом и людьми тоже. Могу хоть сейчас на Страшный Суд.
— Пока вас не вызвали в качестве свидетеля — да, — подтвердила я. — Сейчас это дело лишь вашей совести. Но, кто знает, если начнут копать глубоко, то вдруг что-нибудь всплывет. Тогда ваше поведение будет называться уже по-другому.
— Недоносительство, отказ от дачи показаний, — отмахнулся Вадим. — Я уже обо всем этом думал. Всю ночь думал. Ходил тут вокруг, ни одной точки круглосуточной не попалось. Пришлось ехать на вокзал. И все думал, думал… Но я решил — пусть сажают, все равно ничего не скажу. Могу даже вину на себя взять!
— Это благородно.
— А то! Впрочем, я и сам хотел пришить Герку! — вдруг ляпнул Вадим.
Теперь он говорил с трудом, едва разжимая губы. Пиво с водкой — штука опасная и обладает замедленным действием, зато когда доберется до мозгов, мгновенно окутывает их дымовой завесой.
— Хотел! Но не пришил! Опередили! Но я все равно ничего не скажу!
— Ну и не надо.
— Вы не поймете! Какой там Шекспир! То, что произошло, не приснится никакому драматургу! Такое даже в книжках редко встречается!
— Вы имеете в виду убийство Генриха Штайнера? — быстро спросила я.
Судя по начавшим закатываться глазам Вадима, он был способен говорить от силы еще несколько минут иди даже секунд. Потом — все, отключка.
— Убийство? А при чем тут убийство? Разве мы говорим об убийстве? Не-ет, я имел в виду совсем-совсем другое. Убийство по сравнению с этим — тьфу, обыденщина, рутина. Хотя, впрочем, тоже эффектно… А понадобится — все возьму на себя, отсижу и выйду. Сейчас, кажется, у нас уже не расстреливают…