Милый ангел
Шрифт:
— Наверное, тоска жуткая, — посочувствовала я, впечатленная тем, что совсем не дядя подталкивал его вверх по служебной лестнице. Дункан Форсайт таков, каким он кажется, — очень милый, порядочный, образованный, умный человек. — Не беда, Дункан. Будет у тебя свободный часок — приезжай, на Виктория-стрит тебе всегда рады.
Конечно, он ожидал услышать совсем не это. Он ждал признаний в страстной любви, уверений, что ради него я сверну горы, буду стирать ему носки и делать фелляцию. Что ж, носки — это можно, а фелляцию я уже отчасти попробовала, если так можно выразиться. Но я пока не знаю,
Дункан уехал в девять вечера, а я еще час просидела, думая о нас, но так и не уверовала, что безумно люблю его. Потому что я не прощу себя, если пожертвую ради него свободой. Я сказала миссис Дельвеккио-Шварц чистую правду: мне не нужен роскошный особняк и статус жены врача.
Перечитала субботние записи и поняла, насколько переменчиво мое отношение к Дункану. Сначала мне казалось, что я влюблена. А теперь я готова поклясться в любых чувствах, но только не в любви. Что могло измениться всего за двадцать четыре часа? Видимо, его рассказ о собственной жизни и о жене. Это она вынудила его занять ответственный пост!
Понедельник
30 мая 1960 года
Он догнал меня на Кливленд-стрит, когда я возвращалась домой в темноте, но, несмотря на обворожительные улыбки и сияющие глаза, я сразу поняла: ему сегодня не до постельных радостей. Мне сразу полегчало: значит, я для него не просто игрушка.
— У меня мало времени, — сразу объявил он, — но я только сегодня сообразил, что совсем забыл позаботиться о тебе, Харриет.
Это еще что за новости? Зачем обо мне «заботиться»?
— Да, позаботиться. Наверное, следовало бы сначала узнать, что предпринимаешь для этого ты.
Все прояснилось, меня осенило.
— А-а! — отозвалась я. — Вот ты о чем! Знаешь, пока не думала. Моя карьера любовницы только что началась. Но пока мне ничто не угрожает. Завтра должны начаться месячные — они у меня регулярные, как часы.
Я услышала его вздох облегчения. Больше он ничего не сказал, пока мы не вошли в мою гостиную. Приласкав Марселину, он выставил на мой стол черный саквояж. А я и не заметила, что Дункан взял его с собой, — настолько я была увлечена самим гостем.
Из саквояжа он выудил стетоскоп и сфигмоманометр, прослушал мои легкие и сердце, измерил давление, посмотрел, нет ли признаков варикоза на ногах, оттянул нижние веки, изучил кончики пальцев и цвет мочек ушей. Затем он вытащил блокнот с бланками рецептов, быстро заполнил один, оторвал и протянул мне.
— Это самые современные оральные контрацептивы, дорогая моя Харриет, — объяснил он, складывая инструменты в саквояж. — Начни принимать их сразу же после завершения очередных месячных.
— Те самые противозачаточные пилюли? — уточнила я.
— Да, так их называют. У тебя не должно возникнуть никаких побочных эффектов — ты ведь абсолютно здорова. Но если почувствуешь боль в ногах, одышку, головокружение или тошноту, если начнут отекать щиколотки или появятся головные боли, сразу перестань
Я перевела взгляд с Дункана на рецепт, выписанный неразборчивым почерком.
— Но откуда ортопеду знать о пилюлях? — усмехнулась я.
Он рассмеялся:
— Харриет, о них знают все медики — от психиатра до геронтолога. Все мы сталкиваемся с последствиями нежелательных беременностей, все вздыхаем с облегчением, узнав, что появилось эффективное средство от них. — Он взял меня за подбородок и серьезно посмотрел мне в глаза. — Я не хочу доставлять тебе лишние неприятности, любимая. Увы, в моих силах лишь прописать тебе самые действенные контрацептивы, какие только существуют.
Он поцеловал меня, назначил новую встречу на следующую субботу и уехал.
Какая я везучая! Одинокие женщины прочесывают весь Сидней в поисках врача, который выписал бы им заветные пилюли. Чтобы получить такой рецепт, надо быть замужем. Но мой мужчина пожелал позаботиться обо мне. В каком-то смысле я действительно люблю его.
Понедельник
6 июня 1960 года
Рано или поздно это должно было случиться. Пэппи знала, что у меня появился близкий друг, но только сегодня выяснила, кто он такой. Она как раз возвращалась домой, а Дункан уезжал. Конечно, он ее не узнал, только улыбнулся и вежливо посторонился, но Пэппи сразу поняла, кто он такой, и ринулась прямиком ко мне.
— Не может быть! — закричала она.
— Самой не верится.
— И давно он сюда ездит?
— Уже две недели подряд.
— Я думала, ты с ним даже не знакома.
— Да, я его почти не знаю.
Вот такой занятный разговор мы вели с подругой, пока я готовила нам завтрак.
— Миссис Дельвеккио-Шварц говорила мне, что Король Пентаклей наконец-то нашелся, Тоби упоминал, что у тебя завелся любовник, но мне и в голову не залетало, что это мистер Форсайт, — удивлялась Пэппи.
— О нем я даже не мечтала. Кстати, приятно, что в нашем Доме далеко не все и все знают. Тоби обозвал меня дурой, и с тех пор мы с ним не виделись, а миссис Дельвеккио-Шварц во время знакомства с Дунканом вовсю ломала комедию, — рассказала я, наливая Марселине сливок.
— А с тобой все хорошо? — вдруг с сомнением прищурилась Пэппи. — Ты сама на себя не похожа.
Я села, сгорбившись, и с отвращением посмотрела на вареное яйцо.
— Я здорова, но все ли у меня хорошо — сложный вопрос. Сама не понимаю, зачем я это сделала, Пэппи! Зато знаю, зачем это понадобилось Дункану: ему одиноко, страшно, и он женат на ледышке.
— Совсем как Эзра, — подхватила Пэппи и набросилась на яйцо.
Сравнение мне не понравилось, но я поняла Пэппи и смолчала. Темное зимнее утро, половина седьмого, — не лучшее время для ссор, особенно после того, как обе мы два дня наслаждались незаконной любовью с чужими мужьями.
— Такое с ним впервые, почему он выбрал меня — загадка. Он влюблен в меня, или так ему кажется. Когда он приехал сюда в первый раз, ему было так тоскливо, что мне не хватило духу прогнать его, — призналась я.