Милый ангел
Шрифт:
Вот и вся версия событий от Папеле Сутама. Лично меня она вполне устраивает.
Понедельник
10 апреля 1961 года
Сегодня утром я вернулась из Уэнтуорт-Фоллс поездом, оставив Тоби продолжать строительство. У нас обоих сегодня был первый день независимости: в минувшую пятницу мы уволились с работы без лишнего шума и фанфар.
Пристанище Тоби меня ошеломило. Я ожидала увидеть хижину, потому что он сам так называл ее, а увидела живописный и вполне современный домик, который был почти достроен. Тоби объяснил, что на участке
— Я взял за образец Гриффин-Хаус Уолтера Берли, который стоит на вершине холма в Авалоне, — объяснил Тоби. — Его писал Сэли Герман. Акварелью я пишу редко, но на горы и леса могу смотреть часами. Приятно думать, что эта часть страны осталась нетронутой, как в прежние времена, и теперь благодаря правительственным запретам ее еще не скоро обживут.
— Днем солнце бьет прямо в окна, — заметила я. — В доме ты будешь жариться живьем.
— С западной стороны пристрою широкую веранду. По вечерам буду сидеть там и смотреть, как заходит солнце над Гроуз-Вэлли.
Весь дом он строил сам, разве что иногда приглашал на помощь Мартина и других знакомых из Кросса.
— Я же вырос в буше, — напомнил он. — Там, где я родился, никто не зовет на подмогу водопроводчиков, плотников или каменщиков. Все приходится делать собственными руками.
Участок был запущенным и заросшим, но на нем сохранились старые яблони, усыпанные плодами. Я так объелась, что была особенно рада близости туалета с отстойником и септиком. Тоби рассказал, как проверил, что система действует: бросил в нее дохлого кролика. Век живи — век учись!
В постель мы легли вместе — после того как поужинали и Тоби вымыл посуду: все-таки в жизни есть постоянство. Никогда не встречала таких одержимых людей, как Тоби. Для меня он словно манна небесная! С ним мне никогда не придется изнывать от домашней работы. Разве что готовить еду в охотку.
Я понятия не имела, какой он любовник, а могла бы и догадаться. Он художник, умеет ценить красоту и почему-то считает меня прекрасной. Зря, конечно, но, как говорят, красота в глазах смотрящего. Что скажут мама с папой, когда в картинных галереях появятся портреты Харриет Перселл в обнаженном виде? Секс был восхитителен, но, по-моему, Тоби гораздо больше хотелось рисовать меня. Подозреваю, со временем он утратит клинический взгляд на вещи и начнет писать полотна, которые смогут оценить только знатоки живописи, но ведь именно они платят самые большие деньги. А мне по-прежнему нравится дымящийся террикон под грозовым небом. И портрет Фло, который Тоби подарил мне. Написать портрет миссис Дельвеккио-Шварц он так и не собрался, но, похоже, не жалеет об этом.
Ей понравился бы этот славный малый, чуть ли не сплошь заросший волосами — но не черными, как у нее, а темно-каштановыми. Как я и думала, он мускулист и силен, и невысокий рост его совсем не портит. Тоби говорит, что так даже удобнее дотягиваться до моей груди. Я долго перебирала пружинистые пряди, запускала в них пальцы, ворошила языком сами знаете где, хе-хе.
— Только не думай, что я теперь твоя собственность, — заявила я, сложив вещи в легкую дорожную сумку и готовясь к четырехмильной прогулке до ближайшей станции.
Его глаза были темными — наверное, потому, что еще не рассвело.
— Могла бы и не предупреждать. Я же говорил и готов повторить: в чем-то ты вылитая миссис Дельвеккио-Шварц. Стихия не может принадлежать одному
Какой понятливый.
Паровоз С-38 приближался к станции, когда я уже переходила через пути по мосту. Я остановилась, перегнулась через перила, и тучи черного дыма полетели мне в лицо, пачкая его сажей. Это чудовище приползло от самого Маунт-Виктория. Обожаю паровозы. Всю дорогу домой я сидела, приклеившись в окну, впитывала звуки и запахи, чувствовала, с какой натугой движутся штанги и вращаются колеса. Досадно, что правительство решило перейти на дизельные локомотивы. Это уже совсем не то, они не кажутся мощными. А я люблю выставленную напоказ силу. В том числе и мускулистых мужчин.
Пятница
21 апреля 1961 года
Сегодня Фло вернулась домой, цепляясь за меня, как обезьянка, и не переставая улыбаться. Увидев располневшую Марселину, она бросилась играть с ней, будто и не провела долгие месяцы в детском приюте и психиатрическом отделении больницы. И никогда не рисовала кровью на стенах, не билась телом о застекленную дверь, не вынуждала в общем-то незлых врачей привязывать ее к кровати.
Я по-прежнему в замешательстве. Умеет ли она говорить? Она понимает каждое слово, но никакой телепатической связи нам не удалось установить. А я-то надеялась, что это произойдет, когда Фло вернется домой и поймет, что матери больше нет. Зря! С потерей матери Фло смирилась еще в ночь ее убийства.
Братья Вернеры оказались настоящими сокровищами. Они зарабатывали себе на жизнь, втихомолку выполняя разные поручения и получая плату наличными. Я на своем опыте убедилась, что они такие же мастера на все руки, как и Тоби, поэтому мы быстро договорились. Я разрешила им бесплатно жить на первом этаже, щедро заплатила за работу и пообещала платить впредь, когда их услуги понадобятся. Теперь на Виктория-стрит есть собственные мастера, способные привести все дома в порядок и следить за их состоянием. Лернер Чусович получил в полное распоряжение мою прежнюю квартиру. Я пообещала брать с него столько же, сколько платила сама, с условием, что он будет коптить угрей на заднем дворе и не досаждать соседям дымом. Моя бывшая квартира уже не розовая: Лернер перекрасил ее под цвет угрей — черный с желтым.
Вместе с Тоби мы придумали, как обустроить ванную на этаже, где живут Джим, Боб и Клаус. Братья Вернеры отгородили часть комнат Клауса и часть комнат Джим и Боб, пробили новые двери, и получились два отдельных туалета и одна ванная. Вода в них поступает по трубам из основной системы, в ванне есть душ. Я разыскала керамическую плитку, расписанную попугайчиками, специально для стен — Клаус в восторге. Мансарда Тоби настолько просторна, что Вернеры просто отгородили часть кухни. Но жильцам первого этажа придется пользоваться уже имеющейся ванной и прачечной. Правда, Фриц и Отто пристрастились орошать землю под гигантским тропическим жасмином, но дереву мочевина только на пользу, поэтому я не стала запрещать им. Ароматными цветами с дерева, пущенными плавать в мисках с водой, мы украшаем столы.
Поначалу мне было неловко даже думать об этом, но со временем я осмелела и заняла весь этаж, где раньше жила миссис Дельвеккио-Шварц. После того как стены перекрасили в розовый цвет, на пол в гостиной и спальнях постелили ковры и расставили приличную мебель, я перестала бояться этих комнат. В истории каждого дома есть печальные и страшные страницы, я свыклась с этой мыслью и неожиданно для себя стала утешаться тем, что живу там, где раньше жила она. Жила. От прошедшего времени никуда не деться.