Милый дом
Шрифт:
Я кивнула. Профессор Росс инструктировала меня по семинару, который мне предстояло вести. Она была занята исследованием вопроса мироздания5 для студенческого журнала, поэтому попросила меня провести сегодняшнюю дискуссию.
– Сейчас, если не ошибаюсь, футбольная команда в отъезде, поэтому у тебя на занятии будет всего лишь тринадцать-четырнадцать студентов.
– Хорошо. Думаю, я готова, – с хрустом размяв спину, ответила я. Сложила материалы в папку и стала украдкой поглядывать из профессорского кабинета на то, как студенты начали заполнять аудиторию.
Сьюзи стояла
– Слышала, ты переехала?
– Ага, мы вступили в сестринство. И нам с Кэсс и Лекси выделили там комнаты.
Она положила руку мне на плечо.
– Очень хорошо, Молли. Как тебе комната? Красивая?
Я хихикнула.
– Скорее потрясающая. Она огромная. Массивная кровать, яркие белые стены и балкон… личный балкон!
– Ха, правда? Заметно отличается от Оксфордского общежития!
– Э-э… есть немного. – Я повернулась к ней лицом. – Помните, несколько лет назад вы возили группу в Италию?
Сьюзи энергично кивнула.
– Угу.
– Так вот, балкон один в один с теми, что мы видели в Вероне. Странно, но он похож на балкон в доме Джульетты. Мне даже не верится, что люди на самом деле так живут в университете! Это просто безумие! Но теперь мне придется жестко экономить.
Сьюзи рассмеялась и положила свои морщинистые руки мне на плечи.
– Наслаждайся, девочка моя. Ты это заслужила.
Я подошла к кондиционеру и включила его, пока совсем не расплавилась. В маленьком кабинете парило, как в духовке. Погода по-прежнему была нестерпимо жаркой, поэтому я надела короткие джинсовые шорты и белую льняную рубашку с короткими рукавами. Я даже сменила любимые оранжевые кроксы на белые, чтобы подходили к общему виду, и может, еще для того, чтобы немного побесить Шелли своим необычным модным решением. Волосы, как обычно, были собраны в высокий свободный пучок, а очки надежно сидели на носу.
Я еще раз проверила аудиторию: оказалось она почти полностью заполнена. Шелли зашла в окружении свиты красоток, и, к моему удивлению, следом за ними, болтая с Элли, вошел Роум. Я мысленно чертыхнулась – должно быть, команда уже вернулась. Как будто проведение семинара не было достаточно пугающим, так еще и мои проблемы с Роумом будут действовать на нервы.
Через приоткрытую дверь кабинета я наблюдала, как он вошел в аудиторию и тут же отыскал глазами мой стол. Заметив, что тот пустует, Роум ссутулил плечи и опустил голову. Одно это меня взбесило. Зачем грустить из-за моего отсутствия, если девка, ради которой он меня унизил, сидит на заднем ряду, страстно желая его внимания? Я приказала себе сконцентрироваться на семинаре и игнорировать его присутствие.
Взяв свои заметки, я вышла из кабинета профессора в аудиторию, и Роум сразу же повернул голову в мою сторону. На нем были обычные джинсы и черная футболка без рукавов, а волосы, как всегда, пребывали в сексуальном беспорядке. Когда он понял, что это вошла я, на его лице появилась легкая улыбка.
Он прошел мимо и, кивнув, коротко поздоровался:
– Шекспир. – После чего занял свое обычное место. Шелли попыталась взять его за руку, но он освободился из хватки и наградил ее жестким взглядом. Она сложила руки на груди и надулась. От этого я слегка ухмыльнулась, но быстро взяла себя в руки, когда профессор Росс вошла
Я встала за кафедру и глубоко вдохнула.
– Всем привет. Профессор Росс попросила меня провести сегодняшний вводный семинар по утилитаризму, а на последующих занятиях я буду делать короткие заметки о главных его принципах перед тем, как мы подберем примеры для обсуждения.
Шагнув к краю стола, я разложила свои записи. Эту тему я знала как свои пять пальцев.
– Говоря простым языком, идея утилитаризма заключается в теории, что действия индивида основываются на том, что мы, люди, принимаем решения, стремясь получить удовольствие. Поэтому тема рассматривается как гедонистический подход в этике: мы совершаем действия, чтобы почувствовать себя хорошо, нами управляет желание получить удовольствие. Джереми Бентам предположил, что люди действуют по принципу «удовольствие – боль», что значит: мы ищем удовольствия и любыми способами избегаем боли.
Я посмотрела на студентов, дабы убедиться, что они слушают. Пока все шло хорошо.
– Бентам считал, что этот принцип применим и к обществу в целом. И оно станет функционировать лучше, если будет работать на основе положения «большее благо для большего количества людей». Это заметно во многих аспектах общественной жизни, но хорошим примером являются демократические выборы. Побеждают те, за кого проголосовало большинство. Поэтому большинство людей в этом обществе счастливо, то есть в результате чувствуют удовлетворенность, создавая более утилитарное общество.
Я услышала кашель и как кто-то громко заерзал на своем месте. Подняв глаза на прервавшего меня, я увидела Роума, подпершего подбородок руками и наклонившегося вперед, его внимание было целиком сосредоточено на мне.
Раздражение внутри меня возросло, но я собралась с мыслями и продолжила, стараясь его игнорировать:
– Так, на чем я остановилась? Ах да. Сегодня мы будем обсуждать концепцию принципа «удовольствие – боль» и при каких условиях люди реально действуют таким образом. Лично я по большей части склонна согласиться с этой теорией...
– Правда?
Я подняла голову и увидела, что все глазеют на Роума. По их реакции стало понятно: он не часто выступает на занятиях.
– Прости?
Он покрутил карандаш между пальцами и дерзко глянул на меня.
– Это я так выражал свое удивление тем, что ты согласна с Бентамом, по большей части.
Мои щеки загорелись от волнения.
– Да, ты все правильно понял.
– Ха! – пренебрежительно фыркнул он и, зажав карандаш между зубами, зыркнул на Элли, которая двинула ему локтем по ребрам, призывая прекратить.
Я разозлилась еще больше. Грубость всегда меня раздражала. Я пыталась вести себя профессионально, я всегда старалась быть профессионалом, но что-то во мне сорвалось. Ромео Принс действительно меня достал.
– Что «ха»? Ромео? – спросила я, зная, что он не любит, когда его называют полным именем.
Его взгляд стал суровым, и он снова взял карандаш в руку.
– Я просто думаю, что очень глупо быть такой идеалисткой, Шекспир, и для кого-то с предполагаемо высоким интеллектом вообще удивительно такое говорить.