Милый друг Ариэль
Шрифт:
— Мы же находимся в двух шагах от площади Дофины. После ужина мой кавалер подвезет меня к Булонскому лесу. Так что мне не придется ехать домой переодеваться.
Я свирепо ущипнула Дармона за руку, чтобы он не вздумал предложить этой куколке свое сопровождение. Он обнял меня за талию и принялся шепотом изничтожать хозяйку дома.
— Три бокала у каждого прибора, подставки для ножей от Christofle и море белых роз посреди стола!.. Клеманс на расходы не скупится. Держу пари, что на десерт нас побалуют пирамидой «Roche d'or» от Ferrero. Хоть наизнанку вывернись, а эту левацкую страсть пускать пыль в глаза не скроешь, она неодолима, как скала.
Я привожу эти слова, поскольку они характеризуют Дармона лучше всяких аналитических документов в «Монд». Миттеран умело дурачил публику, а на самом деле грешил тем же снобизмом, что и его приспешники. Левые идеи совершенно не волновали их, зато атмосфера роскоши приводила в телячий восторг, как и всех неофитов: чайный салон Harrods, стеклянная крыша курзала в Пломбьере,
24
Кнокке-ле-Зут — морской курорт в Бельгии.
25
Мадам Вердюрен — одна из героинь эпопеи М. Пруста «В поисках утраченного времени», выскочка из богатой буржуазной семьи.
Перед тем как сесть за стол, наш «месье Сегела» [26] обвел его влюбленным взглядом. Сервировка подвигла его на сентенцию:
— Жалко, змей не хватает, а то прямо как в раю!
Судя по размеренности его голоса, было ясно, что он строит свои фразы, точно шествует по дворцу, и что мы еще нескоро услышим конец его изречения. К несчастью для него, моя новая подружка испортила ему заготовленный эффект:
— Не волнуйтесь, зато я здесь!
Все рассмеялись, даже он сам, хотя при этом обвел ее взглядом холодным, как январское солнце, которое светит да не греет. Сен-Клод рассказал, что их «кооператив» отказался поселить в доме Джонни Холидея. Они организовали его встречу с жильцами. После часовой беседы старая графиня, которая принимала их всех у себя, проводила певца до двери и спросила, действительно ли его родной язык — французский. Не уточняя, за какое решение голосовал он сам, Сен-Клод хотел в скрытой форме дать понять присутствующим, что поощряет этот остракизм, хотя затем, разумеется, собирался его осудить. Однако бедняжка Клеманс не вытерпела и вмешалась слишком рано, объявив, что лично она этим очень довольна, и прервав тем самым тщательно взвешенную речь супруга, который остановил ее, понизив голос и принужденно улыбнувшись, словно делал выговор маленькой девочке, которую любят, но которая мало что понимает в разговоре взрослых. Атмосфера вечера слегка накалилась. Стараясь избежать острых тем, все набросились на президентские выборы. Никто и гроша не поставил бы на Ширака, этого бедного беззубого волка, вообразившего себя львом. Даже его «друг» издатель считал его трагической фигурой:
26
Сегела Жак — крупнейший специалист по политической рекламе и избирательным технологиям.
— У него есть и ум, и энергия, но одно мешает другому. Когда он с вами здоровается, вы еще пожимаете ему руку, а он уже на другом конце кабинета. В Елисейском дворце он заскучает. Ему нужны войны, раздоры, драмы…
У каждого из присутствующих было свое представление о Миттеране, но все сходились в одном: он наверняка выиграет, он слегка поумерит аппетиты капиталистов, и… все пойдет по-старому. Социализм Миттерана устраивал обе стороны: он служил интересам тех, кто страдал от несправедливости, но также интересам тех, кто на ней наживался. Дармон, которому полагалось носить нимб над головой, ни с кем не спорил и только иногда, извинившись, позволял себе короткую справку; гости вежливо выслушивали бывшего и будущего министра здравоохранения, чьи фразы неизбежно добавляли ложку цинизма в бочку восхвалений. Позже, уже ночью, он попытался открыть мне глаза на все это:
— В Париже следует узурпировать пороки, которых у тебя нет, и скрывать добродетели, которыми обладаешь. Я принадлежу к левым — иначе говоря, к тем, кто по определению должен вытаскивать на свет божий людские беды и носиться с ними, крича на всех углах о своем сострадании и упиваясь собственным благородством. Ввиду полной бесполезности этого занятия я не желаю им уподобляться. В правительстве должны работать не сестры милосердия и не монашки… Хотя бывают минуты, когда и я могу быть очень милым.
И в самом деле. В половине первого ночи он отвез меня на улицу Любек. Из учтивости сопроводил до самой двери. Из вежливости я пригласила его зайти выпить напоследок. Наделенный каким-то седьмым чувством, он уверенно направился к китайскому шкафчику, служившему баром (еще один такой же стоял в кабинете Сендстера в башне «Пуату»). Меня очень интересовало, откуда у него такая необыкновенная интуиция, но тут он подошел, и мне стало ясно, что для допросов ревнивой женщины минута не совсем подходящая. Я
Позже, глубокой ночью, он прошептал, целуя мои волосы, что «никогда этого не забудет». Он был далеко не первый, кто приносил подобную клятву верности, но мне очень хотелось спать, и я только успела высказать короткое сомнение:
— Никогда? Это очень долго.
Он оставил мои слова без комментариев, и я не настаивала. Время показало, как я была права.
Глава V
В семь часов утра позвонили в дверь. Дармон уже исчез. Как истинный джентльмен — не желая будить меня? Или как истинный невежа — не желая прощаться? Тайна. Пока я задавалась этим вопросом, еще не совсем продрав глаза и не придя в себя, во входной двери щелкнул замок. Никаких сюрпризов: это явился Сендстер, опять в шлепанцах. Мой хозяин, однако, еще старался соблюдать приличия: он держал в руке пакет с круассанами и объявил, что сейчас подаст мне чай в постель. Я поддержала его игру, сделав вид, будто очарована вниманием этого наглеца, беспардонно ввалившегося ко мне чуть свет. Но все же решила ему показать, что он такое же ничтожество: вышла из постели в чем мать родила и, не говоря ни слова, направилась в ванную, пройдя мимо него с полнейшим безразличием, как мимо стенки. Пока я накидывала пеньюар и споласкивала лицо, на что ушло добрых десять минут, папочка успел приготовить завтрак. Более того, он водрузил поднос на мою кровать — не иначе как вообразил себя в романе XIX века и надеялся, что я буду мило болтать с ним, лежа в постели в рубашонке до пупа.
Не спросившись, я взяла поднос и отнесла в гостиную; ему пришлось идти за мной. Этот мелкий мятеж не ускользнул от его внимания. Уязвленный, он тут же отомстил мне, задав хамский вопрос:
— Ну как, счастливы?
Вот скотина! Это называется лезть сапогами в душу! Неужто он думает, что я сейчас представлю ему полный отчет о наших ночных шалостях? Видимо, это унижение входило в программу моей дрессировки. С минуту я колебалась: пойти на подлость, притворившись сообщницей Сендстера, или послать его ко всем чертям? Бесполезно было искать ответ на его каменной физиономии: он глядел на меня пустыми глазами, как на огонь в камине. В конце концов я снова перевоплотилась в безупречно воспитанную молодую особу и ответила в высшей степени светским тоном, что вечер был просто очаровательный: Поль Сен-Клод принимает гостей как истинный аристократ. И что же вы думаете: к великому моему удивлению, этот номер с Золушкой, попавшей на бал, удался! Сендстер даже позабыл о Дармоне. Вполне вероятно, что этот с виду грозный тигр был попросту толстым порочным котярой. Все, что он хотел, — это вонзить в кого-нибудь когти с утра пораньше. И, поскольку я подкинула ему Сен-Клода, он в него и вцепился:
— Ну, этот артист как никто умеет работать на публику. Его дом украшал Ральф Лоран, его жену — Dior, а лацканы его пиджака — Джек Ланг. Сам он полное ничтожество, но, я гляжу, и вам сумел запудрить мозги. Впрочем, для этого его и держат.
Выпустив этот ядовитый заряд, Сендстер умял круассан. Пока он его запивал, я встала на защиту «ничтожества» — как-никак руководитель самой крупной французской лаборатории. Но Сендстер тут же добил его:
— Вы что, с Луны свалились? Да ничем он не руководит. Сидит-посиживает в шикарном кабинете на 35-м этаже своей башни, целые дни читает газеты и время от времени поглядывает на экран компьютера, вот и вся работа. Его подчиненные распродают вакцины «Пуату» по всему свету, а он только следит за боевым духом своего воинства. Эдакий Месье-Всё-О'кей.
Как алкоголики обожают поносить других алкоголиков, а скряги обличают в скупости других скупцов, я тоже терпеть не могу людишек, обливающих грязью свое окружение, — ведь это моя специальность. Вполне возможно, что Сен-Клод только тем и занимался, что надувал щеки с утра до вечера, но все-таки он был президентом компании «Пуату». В моих глазах этот факт, несомненно, искупал некоторые его сомнительные качества. Однако Сендстер воспринял мою реплику как личное оскорбление:
— Умные люди предпочитают держаться тени. Помните, у «Петрюса» я показал вам вице-президента «Креди де ла Сэн»? Этот «номер два» замешан во всех незаконных аферах банка. Рано или поздно он угодит в сети правосудия, как Русалочка Андерсена, но никто и глазом не моргнет. Когда разражается скандал, жертвуют первыми номерами, так что на растерзание отдадут его босса, а он преспокойно уйдет сквозь дырки в сети. И все потому, что не высовывается! То же самое произойдет и у нас, если дела пойдут скверно. Пока судьи будут разбираться с Сен-Клодом, нас уже и след простынет. Можете мне поверить, красавчик Поль обязательно сядет за решетку. Ну а пока пусть гуляет и пыжится.
Диверсант. Дилогия
Фантастика:
альтернативная история
рейтинг книги
