Милый старый Петербург
Шрифт:
С наступлением Масленицы резко менялся стол петербуржцев. Весь город пек блины — такова уж традиция этого праздника. Редкий день обходился в семье без блинов. А уж в дни широкой Масленицы (так назывались дни этой недели от четверга до воскресенья включительно) без блинов никто не обходился. Приправа к блинам была, конечно, различная — все зависело от достатка людей. У богатых людей стол ломился от дорогих приправ и закусок: тут и паюсная и зернистая икра, и разнообразная рыбная гастрономия, не считая растопленного масла с яйцами и сметаны, что считалось обязательной приправой к блинам даже для хозяев с небольшим достатком. Люди среднего достатка делали стол поскромнее, а еще беднее — довольствовались лишь маслом да сметаной, а дорогую рыбную гастрономию заменяли селедочкой. Не приходится и говорить, что блины
В дни широкой Масленицы (особенно, конечно, в субботу и воскресенье) люди ходили друг к другу в гости, ходили целыми семьями. Масленица была особенно любима купечеством, которое, как известно, отличалась своим чревоугодием. Был даже дикий обычай вступать в соревнование — кто больше блинов съест. Нередко такое соревнование заканчивалось в больнице. Вот какие были дикие нравы!
Блины пеклись не только в домашней обстановке, но и в ресторанах, трактирах, столовых. Везде можно было видеть широковещательные надписи: «Горячие блины». Они били в глаза, зазывая как отдельных прохожих, так и целые компании в эти злачные учреждения. И, надо сказать, торговля у содержателей этих учреждений шла очень бойко.
К началу масленицы в Петербурге появлялись вейки. Вейка — слово финское (veikko), что означает — друг, товарищ. В Петербурге — финн-извозчик, с разукрашенной ленточками и бубенцами <лошадью>, запряженной для катания на масленице. С появлением веек чопорный Петербург преображался. С вейками в город входило праздничное веселие. Вейки использовались для развлекательных целей: днем мамаши катали своих ребят, вечером катались парочки или в поздний час возвращалась домой загулявшая в ресторане публика. Финны очень плохо говорили по-русски и плохо понимали русский язык. К тому же еще очень плохо знали город. Договариваться с ними о месте поездки и о цене было нелегко. Когда речь заходила о цене, финны называли лишь одну цифру: «рытцать копеек». Этой суммой в тридцать копеек определялась стоимость небольшого прогулочного катанья. Однако некоторые финны, которые каждый год появлялись в городе на Масленице, стали лучше разбираться в городе и более осмысленно стали назначать за проезд, не ограничиваясь суммой в «рытцать копеек»[154].
Но центром развлечения на Масленице были балаганы. Последнее время, с начала нынешнего века, балаганы устраивались и на Семеновском плацу[155], находившемся в нескольких шагах от дома, в котором я жил (угол Гороховой улицы и Загородного проспекта).
На большой площади были разбросаны наскоро сколоченные постройки для зрелищ и для торговли, а также разные аттракционы (карусели, колесо, кривые зеркала, силомеры и многое другое). Театральные зрелища были самые различные, начиная с трагедии, кончая одноактными комедиями легкого жанра. Очень яркой фигурой был балаганный дед. Дед — с большой седой бородой, густыми седыми бровями, с широким большим красным носом и красными щеками, в широком армяке с большим кушаком, в валенках, в высокой шапке, — чинно расхаживал по балкончику театра, зазывая зрителей в театр. Зазывал он в стихотворной форме, с прибаутками, всячески расхваливая зрелище, которое ждет зрителей в театре: то ли душераздирающая драма, то ли веселая комедия до слез, до коликов. Зазывание это звучало очень соблазнительно и публика охотно раскупала билеты. Однако деды не только рекламировали зрелища, но выступали и с острыми сатирическими замечаниями и по адресу городских властей, и по адресу разных слоев общества. Такие сатирические выступления очень нравились гуляющей публике и деда награждали дружными аплодисментами, одобрительными репликами. Вокруг таких дедов всегда были большое оживление и дружный смех[156].
Большим успехом пользовались у публики зрелища циркового характера: борцы, силачи по поднятию тяжести, дрессировщики, фокусники,
На эстраде наибольший успех выпадал на куплетистов. Репертуар их песен носил, конечно, исключительно веселый, развлекательный характер, что так соответствовало настроению посетителей балагана.
Но безошибочно можно сказать, что самым большим успехом на балаганах пользовался наш традиционный русский Петрушка. Этот вид народного искусства был широко распространен в дореволюционной России. Петрушка ходил по дворам Петербурга, летом — по дачным местностям, был участником всех народных гуляний и уж обязательно появлялся на балаганах[157].
Успех Петрушки объяснялся не только тем, что этот вид искусства был любим народом, но и его злободневным репертуаром.
Сатирический характер этого репертуара вызывал бурные восторги толпы и заходил иногда так далеко, что Петрушку начинали преследовать в цензурном порядке. Петрушка никогда не оставался без зрителей. Даже тогда, когда Петрушка передвигался с места на место как в Петербурге, так и в пригородах, за ним бежала большая толпа ребят — постоянных зрителей этого жизнерадостного искусства.
В укромных уголках балаганов ютились импровизированные игорные клубы. Шулерам тут было раздолье. Заманивая простачков, суля им верные выигрыши, шулеры обирали свои жертвы, как липку.
Полиция преследовала такие клубы. Разгоняла их. Но они быстро перекочевывали на новое место. Дело это было несложное, так как весь инвентарь клуба состоял из ящика, на котором и производилась игра. Игроки же располагались вокруг ящика, кто на коленях, кто на корточках. Разгоняя эти клубы, полиция меньше всего думала о том, чтобы оградить юношество и рабочую молодежь от пагубного влияния азарта игры. Она заботилась больше о себе, так как не всегда игра в клубе кончалась мирно, бывали и потасовки, которые нарушали порядок на балаганах и приносили полиции много беспокойства.
На балаганах шла бойкая торговля. Но прежде всего торговали воздушными шарами для ребят, а потом всякими яствами: сбитнем[158], горячими пирожками, горячими оладьями, разными пряниками и многим другим.
Помимо ручной торговли, торговали и в закрытых помещениях. Сюда относятся, главным образом, чайные, закусочные. Везде, конечно, были горячие блины.
Не следует забывать еще один род промысла, который широко был распространен в Петербурге, а на Масленой неделе был представлен и на балаганах. Я имею в виду шарманщиков. Притягательная сила шарманщика заключалась не только в том, что он играл на своей шарманке заунывные мотивы («Разлука ты, разлука», «Маруся отравилась» и все в этом роде), но и предсказывал судьбу легковерным людям. Для этой цели использовался и пернатый, и животный мир: мелкие птички, попугай, морские свинки, белые мышки и другие. На их обязанности лежало вытаскивать из ящика билетик, на котором вещалась судьба гадающего. Потребность заглянуть в будущее, узнать свое счастье была очень велика и торговля «счастьем» у шарманщиков шла очень ходко. Потребителями «счастья» были, конечно, почти исключительно женщины, преимущественно молодые девушки, мечтавшие о счастливом браке.
Промышляли «счастьем» и цыганки, для которых здесь было широкое поле деятельности. Назойливость цыганок общеизвестна. Вот она-то и помогала им хорошо заработать в благоприятной для этой цели обстановке.
Кто посещал балаганы? Посетителями балаганов был в большинстве своем простой народ: рабочие, ремесленники, приказчики, мещане, мелкие чиновники. Полно было и ребят-подростков. Пользуясь большим скоплением народа и беззаботностью публики, у которой от веселого настроения была душа нараспашку, ловко орудовал и преступный элемент — карманные воришки. Осторожность, предусмотрительность в такой суматохе были не лишни.