Мимикрия в СССР
Шрифт:
— Его могли бы держать под надзором.
— Дело совершенно ясное: враги партии и правительства стоят вне закона и конституции! Но вот что меня удивляет, В. А. Как это люди быстро узнают об аресте или снятии с работы видных руководящих работников? Сорока, что ли, им на хвосте приносит новости?! Например, мне недавно секретарь Крайкома комсомола тов. К. рассказал, что его мать указала ему дома на портрет Косарева и говорит:
— Ты этот портрет сними, сегодня бабы на базаре говорили, что он арестован.
— Все это провокация, — ответил он, — если бы тов. Косарева арестовали, нам немедленно об этом сообщили бы.
— А вот не сообщили!
—
— Ну как знаешь, я тебя предупредила.
— И представь, — продолжал тов. К., — через несколько дней Обком действительно получил секретное сообщение, что Косарев снят с работы. Сообщение было секретное, а бабы на базаре уже за несколько дней знали! Трудно даже представить, как такие новости распространяются!
— Верно кто-нибудь написал из Москвы родственникам.
— Да ведь тогда еще и в Москве не было объявлено. Я представляю, что в центре люди могут узнавать такие новости случайно, но сообщать об этом знакомым в другие города, это удивительно!
— Люди всегда интересуются всем, что касается правительства.
Когда Сережа кончил полевую работу на заводах, то уже посадили двух начальников заводов, в том числе и комбрига, а другие со страхом ожидали: кто следующий? Сереже и другим участникам исследования пастбищ конных заводов было как-то не по себе, уж очень легко можно было сесть "за компанию". Когда же пришло время сдавать отчет о работе и в управлении С-К Военного Округа собрали начальников всех заводов и их заместителей по с-х части, то знакомых лиц оказалось очень мало. Сел и Сережин непосредственный начальник из управления, очень симпатичный и добрый человек. Митьку, шофера комбрига, работники завода съели в первые же дни после ареста начальника. Митьку арестовали и он пропал без вести.
Волна арестов катилась по всей стране, как всегда, арестовав головку, в данном случае Шеболдаева и Евдокимова, начали также арестовывать их ближайших сотрудников и друзей, арестовали директора "Сельмаша", а за ним много специалистов завода. Наш дом, в котором 132 квартиры занимались главным образом специалистами и политическими работниками, подвергся настоящему разгрому. Почти каждую ночь машина ГПУ "черный ворон" кого-нибудь увозила.
Мне особенно жуткой показалась одна ночь, когда пришли арестовывать и делать обыск у нашего соседа, в квартире над нашей. Он был какой-то партийной шишкой, по фамилии Сиуда. Обыск у них дел дли очень долго и мы слышали, как у нас над головами ходили люди в тяжелых сапогах, почему-то передвигали мебель, и как громко плакали, когда машина уехала, оставшиеся жена и дети.
Потом арестовали нескольких профессоров, в том числе профессора физики и всех сотрудников мастерской при этой кафедре. Мне, оказывается, повезло, что не приняли в эти мастерские на работу.
Никто точно не знал, за что арестовывают ученых. Из намеков сотрудников, которых вызывали на допрос, но не арестовывали, можно было догадаться, что, например, профессора физики арестовали за то, что он будто бы тратил много средств на изучение проблем, не имевших актуального значения, т.е. работал над проблемами "чистой науки". Сотрудников мастерских при кафедре физики арестовали будто бы за то, что они пытались установить связь с заграницей: пробовали свои усовершенствованные приемники и передатчики, связываясь не с окраинами Союза, как им было приказано, а с заграничными станциями.
Сотрудник кафедры ботаники, друг Сережи, рассказал ему под большим секретом,
Мне кажется, что самое большое недоумение вызвал арест библиотекарши университета. Пожилая женщина, бывшая учительница одной из ростовских школ, она была совершенно незаметной фигурой, не способной ни на какое решительное действие, всегда казалась испуганной и как бы пришибленной жизнью. Было долго непонятно: за что могли ее арестовать?! Потом несколько студентов, комсомольцев, были посланы "исправлять" ее преступление и дело выяснилось. Оказалось, что когда у нее не хватало чистой бумаги, она делала кармашки для карточек, которые вклеивают в каждую книгу, из кусочков старых газет, используя для этого газеты, которые ей было раньше приказано изъять из употребления, газеты за то время, когда Рыков, Зиновьев и Каменев считались вождями. В книги оказались вклеенными, в виде карманчиков, куски газет с портретами бывших вождей и частью их речей!
Мои нервы начали сдавать, и я написала маме письмо, прося ее приехать и забрать Наташу на время к себе. Я боялась, что если нас арестуют, то ребенка возьмут в приют и он затеряется. Я не написала почему, вдруг, осенью, мы решили отправить дочку к родителям, чего раньше никогда не делали, но мама догадалась и приехала немедленно .
— Почему вы боитесь, что могут арестовать Сережу? — спросила она.
— Мы не знаем, за что арестовывают других. Но мы точно знаем, что арестовывают таких, которые никогда преступлений не совершали. Сережа не хвалил Сталина на своих лекциях и этого может быть достаточно для ареста.
— Как же он может хвалить партию и Сталина на лекциях по ботанике?!
— Я тоже думаю, что Сталин к ботанике не имеет отношения, — сказал Сережа, — и что его невозможно к ней "пришить", но вчера мне рассказали забавный случай: доцент по цитологии, на лекции о природе органической клетки, вдруг вставил цитату о том, как партия и лично тов. Сталин меняют лицо животного мира к лучшему, поощряя селекцию. Студент, который мне это рассказывал, говорил, что ему было обидно и стыдно за лектора. Конечно, всем понятно, почему он это сделал.
— Но какая же цена может быть такому заявлению, даже в глазах партии?
— Цена такая: видно, что человек напуган и сделался совсем ручным.
— Как это можно, Сережа, — сказала мама вздыхая, — вы так хорошо работаете для них, а боитесь ареста без всякой вины?
Мама, конечно, оговорилась, сказав "для них", но Сережа вдруг страшно рассердился. Когда он сердится, что бывает с ним очень редко, глаза у него делаются "колючими", зрачок превращается в точку. Так случилось и теперь.
— Я не для них работаю, я работаю для студентов. Если мы, учителя, перестанем честно и хорошо учить нашу молодежь из-за того, что считаем советскую власть плохой, к чему это приведет? Молодежь, в том числе и наши дети, одичают.
— Большинство арестовано без вины, — сказала я, — и вы это хорошо знаете, мама, а потом люди под пытками оговаривают товарищей. Главное, конечно, власть хочет, чтобы их боялись и не решались на сопротивление. Я думаю, у ГПУ, как и у нас на комбинате, есть свое производственное задание. Им указывают, сколько людей в каком городе нужно арестовать. Мама, я хочу, чтобы вы также забрали наши ценные вещи. Чтобы не вызвать подозрения у Давыдовны, я ей сказала, что папа уезжает надолго в командировку, и вы берете Наташу, чтобы вам не было скучно одной.