Мимо денег

Афанасьев Анатолий Владимирович

Постанывая, оно распрямилось, стряхнуло с себя тяжесть телесной немоты и, с каждым движением обретая все большую бодрость, выбралось из зарослей на тропу. Теперь стало видно, что существо имеет человечью породу, вплоть до того, что чресла обмотаны джинсовой тканью с обвисшей бахромой. В ночной тишине вдруг хрипло, натужно прозвучал голос: «Эдик, здравствуй, дорогой!» — и существо визгливо рассмеялось. Теперь оно знало, что делать дальше. Возвращение собственной сути было связано с глубокими, сложными переживаниями, но перво-наперво надо было насытить утробу. Голод сосал кишки крохотными пиявками, и это мешало сосредоточиться на сокровенном, еще ни разу не

удовлетворенном желании, которое вот уже год, или два, или три поддерживало в нем волю к жизни. Не спеша оно побрело в сторону горящих в отдалении фонарей, просвечивающих сквозь деревья то вспыхивающими, то исчезающими желтыми звездочками; и когда фонари перестали плавать и вытянулись в тусклую извилистую линию, выходящую к жилым массивам, никто бы уже не усомнился, что по дороге ковыляет человек, пусть заросший черными волосами, как мхом, пусть в набедренной повязке, как туземец с Гаити, но именно человек, и никто иной, гомо сапиенс. И у этого человека было человеческое имя — Эдуард Корин.

От радости, что перевоплощение заняло на сей раз меньше времени, чем обычно, он вторично рассмеялся подлаивающим смехом. Ночная охота началась…

Славик Кирза подцепил телочку в баре в Сокольниках, но ошибся, приняв ее за дешевку. Днем он срубил пару сотен баксов, развозя Бултыгу с пацанами по точкам, и к вечеру у него появилось намерение расслабиться и потратить денежки с толком. Бар ему хорошо знакомый, он снимал квартиру неподалеку и частенько тут загружался перед тем, как пойти на лежку. Телочка ему сразу приглянулась, позже он только укрепился в первом впечатлении: совсем юная, лет пятнадцати, но с налившейся фигуркой, с аккуратными, в кулачок, как он любил, грудками, с веселым аппетитным ротиком, с томно блуждающим взглядом, — короче, обыкновенная соска, но с изюминкой, с маленькой приятной загадкой. И вдобавок одна, что свидетельствовало о безоглядной сексуальной целеустремленности.

Поначалу все шло по накатанной схеме: девушка с удовольствием, не понтуя, приняла приглашение раздавить бутылец, пила с ним наравне, хорошо отзывалась на шутку, с робостью в зеленоватых очах внимала его немудреным историям, и вскоре они оба уже чувствовали себя так свободно и раскрепощенно, будто познакомились сто лет назад. В этом не было ничего удивительного: опытный сердцеед, Славик умел обращаться с дамами, умел для каждой найти ласковое словцо, и осечки у него случались крайне редко и, уж конечно, не с такими, как эта пигалица, по всей видимости, совсем недавно открывшая счет любовным приключениям. Чертовщина началась после того, как Славик, залудив очередной матерный анекдотец, деловито поинтересовался:

— Ну что, Натали, поплыли ко мне?

Нормальный вопрос подействовал на нее как-то странно: она надулась и погасла.

— Ты чего? — удивился Славик. — Какие проблемы?

— Ой, Славик, извини, мне пора домой.

— Не понял? В каком смысле?

Под его суровым взглядом девчушка совсем похужела, как-то вся заштопорилась.

— Славик, я, наверное, неправильно себя вела… Ты, наверное, подумал… Но я не такая.

— Какая — не такая?

— Я не сплю с мальчиками, — бухнула Натали, и на щеках у нее вспыхнули два розовых пятна.

— Не спишь? — уточнил Славик. — А водяру глушишь?

— Водку все пьют, — разумно ответила красавица. — Какое это имеет значение?

На месте Славика любой уважающий себя пацан, разумеется, психанул бы, но ему стало только еще интереснее. Девочка решила крутануть динамо, но почему?

— Хорошо, — сказал он спокойно и недрогнувшей

рукой разлил остатки из бутылки. — Тогда давай просто погуляем. В парк сходим. Вечерок-то клевый. Или в машине посидим. У меня тачка неподалеку.

— Лучше погуляем.

Прогулка затянулась на несколько часов и занесла их в глубину Лосиного острова. Девочка оказалась натурально с приветом. Целовалась охотно и с такой страстью, что Славик несколько раз оказывался на грани оргазма, но все попытки перейти к нормальному акту окончились плачевно. Когда казалось, что ей уже некуда деться и сейчас это неминуемо произойдет, Натали вдруг начинала бешено вырываться и вопить. Он уже отвесил ей пару полноценных оплеух, которые подействовали не больше, чем комариные укусы. Не привели к желаемому результату и хитрые приемчики, которыми он владел в совершенстве, и интеллектуальные увещевания. В последний момент срывалась, как рыба с крючка. Славик не знал, что и думать. Уже сто раз она выдала свою коронную фразу: «Ой, меня мама ждет!», но на самом деле, он чувствовал, никуда она не спешила. В третьем часу ночи, измученные и обессиленные, они сидели на перекошенной скамейке посреди уснувшего, притихшего леса, курили и мирно обсуждали сложившееся положение.

— Пойми, придурошная, — устало наставлял Славик. — Допустим, не косишь. Допустим, действительно целка. Что из этого? Какой вывод? Рано или поздно, все равно придется начинать. Так почему не сейчас? Ты же сама сказала, что влюбилась с первого взгляда. Или прикололась?

— Ничего не прикололась. Ты когда вошел, у меня аж в печенке екнуло. Если хочешь знать, до тебя еще три парня клеились, я всех отшила.

— Чего же тогда ломаешься?

— Славик, я не ломаюсь. Как ты не понимаешь? Нельзя сразу. Так только давалки делают. И ты будешь думать, что я давалка.

— Зачем думать? Я и так знаю, что все бабы одинаковые. А те, кто крутит, самые подлые. Любого пацана спроси, то же самое скажет.

— Видишь, я для тебя как все. — В голосе девушки проступили слезы. — Не хочу, как все.

Разговор в десятый раз пошел по замкнутому кругу, но Славик не сдавался. Его терпению мог позавидовать весь россиянский народ.

— Какого хрена тогда поперлась в этот бар? Туда за конфетами не ходят.

— Славик, я же объясняла. Да, надоело быть белой вороной. У нас в классе я одна такая. Все девочки давно живут с парнями. Я подумала… Но я же не знала, что влюблюсь.

— Вот это номер! Значит, если бы я тебе не понравился, все было бы иначе?

Девушка тяжко вздохнула.

— Наверное, это нелепо, но это так.

— Почему же отшила тех троих?

— О-о, ты их не видел. Пьяные, вонючие козлы.

Если бы молодые люди не были так увлечены выяснением отношений, то, возможно, услышали бы шорох и звук хрустнувшей ветки неподалеку в кустах, но они не услышали. Славик эффектным щелчком отправил окурок в кусты, без особой надежды привлек девушку к себе.

— Замерзла?

— Немного… Ой, у тебя борода колючая, как у моего папочки.

— Он что, не живет с вами?

— Почему ты так решил?

— Первый раз вспомнила, а то все — мамочка, мамочка…

Девушка вынырнула из его объятий.

— Знаешь, это наше семейное горе.

— Да?

— Папочка алкоголик. Что он есть, что нет. Мы его трезвым не видим.

— Дело житейское, все нормальные мужики пьют. Какое же это горе?..

— Это верно, но раньше не пил, когда работал. Если только с получки. А когда завод прикрыли, ох как крепко взялся! Ни дня без бутылки. И денег ни копейки не дает.