Мимолетная страсть
Шрифт:
Чарлз увидел, как мать стремительно бледнеет. А что, если они недооценили Изабель?
— Но ведь это означает государственную измену, позор и смерть! — ахнула Онория. — Чарлз? Ты ничего не говорил при Изабель или Джейн? Ты же знаешь, как случается, если ты выпьешь…
— Конечно, нет! — рявкнул Чарлз. Чувство вины побуждало к признанию, но он крепко стиснул зубы. Вряд ли можно рассказать им, что он привозил в Уотерфилд контрабанду.
— А что, если за нами следили от самой «Боцманской красотки» или трактирщик остался жив? — вскричала
Он уставился на мать. Она впервые в жизни спрашивала у него совета, вместо того чтобы отдавать приказания. Но Чарлз ничего не мог ей предложить, от ужаса у него словно расплавился позвоночник.
Филипп взял Онорию за руку и силком усадил в кресло.
— Сядьте, леди, пока не лишились чувств. Слишком поздно менять планы, и вам хорошо заплатили за риск. Вы разберетесь с дамами и с мальчиком, а через несколько дней будете пить кофе с императором в Париже.
В ответ Онория испуганно заскулила. Она обливалась потом, на дорогом платье появились отвратительные пятна.
Лицо Филиппа исказилось от омерзения. Он налил в бокал бренди, сунул ей в руку и приказал:
— Успокойтесь, мадам!
— В самом деле, мать. Французский король… эээ… бывший герцог Орлеанский уже на пути сюда. — Чарлз увидел, как мать отхлебывает бренди, и его рот наполнился слюной. Будь она проклята. Запретила ему пить, чтобы он сохранял ясную голову.
Взгляд Филиппа был хитрым и опасным.
— Чарлз прав. Мы должны заняться последними приготовлениями, а не сидеть сложа руки. Полагаю, ваши «гостьи» надежно заперты где-нибудь?
— Наверху, — прохрипела Онория. Она дрожала и напоминала большое трясущееся бланманже. Чарлз ненавидел ее.
Филипп кивнул:
— Хорошо. В таком случае предлагаю оставить все прочее мне, чтобы наша миссия завершилась к полному удовлетворению императора. А пока мне необходимо перекусить. Слуги в этом доме имеются?
Онория кивнула:
— Кухарка и горничная, как вы велели. Больше никого.
— Превосходно. С транспортом тоже все улажено, и времени осталось не так уж много.
Онория медленно поднялась на ноги.
— Я пойду позабочусь о еде.
— Миледи? — окликнул ее Филипп. Она обернулась, ее безвольное лицо было мрачным.
Чарлза кольнул страх — Филипп подошел к его матери, подсунул палец под ее выдающийся подбородок и поднял ей голову, заставив посмотреть ему в глаза. Глаза Онории, словно загипнотизированной его змеиным взглядом, широко распахнулись.
— Не вздумайте сбежать. Любая новая ошибка будет вам стоить очень дорого, и заплатить придется лично. Это понятно? — Он почти ласково провел пальцем по ее горлу от уха до уха, не оставляя никаких недомолвок.
Онория отскочила назад, схватившись рукой за горло. Чарлз рефлекторно сглотнул.
— Теперь тут
Глава 47
Изабель дергала ставни на окне, сражалась с покоробившимися деревяшками, не обращая внимания на клубы пыли, наполнявшие спальню Шарлотты, но проржавевшие петли не поддавались.
Марианна бросила ковыряться с замком на двери и обернулась.
— Надеюсь, ты не собираешься вылезать из окна, Изабель? Мы в башне!
— Вылезу, если придется, — ответила Изабель, решительно сцепив зубы.
— Но это же… — начала Марианна, однако Изабель заставила ее замолчать одним свирепым взглядом.
— Я найду моего сына! — У нее оторвался ноготь, потекла кровь, но она этого даже не заметила. — Он еще жив. Должен быть жив! Я бы почувствовала, если бы он уже… — Этого она выговорить не смогла. — Даже Чарлз не сможет совершить такое среди бела дня.
— О, Изабель, — произнесла Марианна, и глаза ее исполнились сочувствием.
Изабель снова занялась ставнями. Сколько же времени их не открывали? Прошло пятнадцать лет с тех пор, как ее мать в последний раз приезжала сюда.
Марианна тоже присоединилась к ней, древние шпингалеты наконец-то поддались, и ставни с протестующим скрипом распахнулись.
— Нет!
Окна не было, только узкая крестообразная средневековая прорезь в толстой каменной стене аббатства, рассчитанная на то, чтобы не впустить внутрь мародеров и не выпустить наружу монашек.
Изабель прижалась лицом к узкому отверстию и посмотрела наружу. Под утесом искрилось море, она чуяла аромат роз в саду. Справа к невидимой дороге примерно в миле отсюда тянулся парк, одичавший и пустой. Изабель заколотила кулаками по стене, но та оставалась прочной и безжалостной, несмотря на материнское отчаяние.
— Здесь должен быть другой выход, — пробормотала Изабель, начиная простукивать стены. В старых аббатствах всегда имеются потайные двери и скрытые проходы, верно? Или только в романах? Она прижалась щекой к стене, заглянула за доспехи. Ничего.
— Придется ждать, — сказала Марианна.
— Ждать чего?
— Адама. И Финеаса, конечно.
— Марианна, они даже не знают, что мы здесь!
Марианна улыбнулась:
— Я уверена, что эта парочка нас обязательно найдет, особенно если мы им немного поможем.
Она подошла к гардеробу и раскрыла его.
— Здесь непременно должно быть что-нибудь, чем мы сможем ускорить наше спасение. О, Изабель, ты только взгляни на это!
Она сдернула пыльную ткань, укрывавшую все еще висевшие в гардеробе наряды, и провела рукой по переливчатым платьям.
Платья Шарлотты.
Марианна вытащила одно, повесила его на дверь и отступила назад, любуясь им с истинно женским восхищением. Изабель провела костяшками пальцев по бледно-голубому шелку. Серебристые кружева переливались на рукавах, а низкий вырез у лифа наверняка в свое время вызывал скандал.