Мимолетности, или Подумаешь, бином Ньютона!

Вильмонт Екатерина Николаевна

Эта гнусная мысль крепко засела в мозгу, и мне никак не удавалось от нее избавиться.

Но в десять вечера пришла опять эсэмэска от Игоря. «Любимая, ты уже надела красивое платье? Выбрось из головы все дурацкие мысли. Я люблю тебя и счастлив несмотря ни на что. Жди меня, и я вернусь. Только очень жди».

И я решилась. «Жду, очень жду и люблю».

«Да?»

«Да!!!»

«Ура!»

Нет, кажется, я зря тревожусь, все будет отлично. Почему это у меня не может быть ничего хорошего? Может и уже есть! И ничего

с ним не случится, чепуха! Надо только верить в это…

Я приняла душ, навела красоту и надела чудо-платье. Конечно, в таком платье идти к Соне смешно, но если Игорь так хочет, я пойду. Оно такое красивое! И так сидит, и так мне идет. Я в нем похожа на кинозвезду…

– Боже, какое платье! – воскликнула Соня, когда я сняла шубу. – С ума сойти.

– Подарок Игоря. Конечно, немного смешно в такой ситуации, я понимаю…

– Ничего не смешно. Оно же не длинное, не блескучее, просто безумно красивое… Пусть в Новом году твоя жизнь будет как это платье. Плохо встречать Новый год врозь с любимым мужчиной, но раз это его подарок, значит, вы уже не врозь.

– Боже, Сонечка, какая ты умная! И я так тебя люблю!

– Между прочим, я намекнула Федьке насчет твоей секретарши, он, кажется, заинтересовался.

– Отлично, пусть одиннадцатого как бы невзначай заедет ко мне на работу…

– Хорошо, просто здорово, моя девочка. Мы встретили Новый год как всегда – мило и уютно. Пили, ели, смотрели телевизор, ругали все каналы, где то и дело возникали одни и те же лица, словом, все как всегда… Только усевшись за стол, я вдруг отдала себе отчет, что голодна как волк, я уж и забыла, когда нормально ела.

– Ешь, красавица, в Новый год калории не действуют, научно доказанный факт, – говорил дядя Юлик, подкладывая мне на тарелку разные вкусности.

– Почему, дядя Юлик?

– Потому что я так хочу!

Мы смеялись, пили сперва шампанское, потом еще много всего, и в три часа я почувствовала, что вот-вот свалюсь.

– Я, пожалуй, пойду!

– Федяка тебя проводит.

– Да зачем, тут же рядом!

– Ты на ногах не стоишь, да и вообще, разве можно такую красавицу одну ночью пускать.

Федяка мгновенно оделся, накинул на меня шубу.

– Где твои сапоги?

– А я в туфлях пришла.

– Ненормальная, там же сыро и снег выпал…

– Ничего, ты, главное, держи меня крепче, тут же рядом.

– Не бойся, не уроню.

Во дворе было скользко, я вцепилась в Федякину руку.

– Ты мне девушку подыскала, говорят?

– Есть одна.

– Хорошая?

– Сам решишь.

– Но не сука?

– Это тоже сам решишь. Мы вошли в мой подъезд.

– Все, спасибо, братишка, можешь идти.

– Нет уж, доставлю до квартиры.

– Ну как хочешь, только я сразу завалюсь. На кофе не рассчитывай.

– Да ты что, какой кофе? Я спать хочу, умираю. Я первой вышла из лифта и даже вскрикнула от испуга.

На коврике у моей двери,

обхватив руками колени и уронив голову на грудь, сидел какой-то мужик. Рядом стояла баночка, полная окурков. На площадке было не продохнуть.

У меня сердце билось так, что я ничего не соображала.

– Это еще что? – грозно воскликнул Федяка. – Эй, вы кто? Финик, ты его знаешь?

– Федь, иди.

– Но…

– Я с ним разберусь сама. Иди!

– Уверена?

– Да. На все сто.

– Ну как знаешь…

– Степан Петрович! – я потрясла его за плечо. Он поднял голову, улыбнулся сонно.

– Красавица, богиня, ангел…

– Степан Петрович, вставайте и идите домой. Он вскочил.

– Ты пришла… Ты сможешь меня простить?

– Степан Петрович, мне абсолютно не за что вас прощать. Если хотите, я дам вам ключи от квартиры Марии Ипполитовны.

– У меня есть.

– Тогда зачем вы тут устроили этот спектакль? Он был слегка пьян и совершенно неотразим.

Меня трясло.

– Впусти меня.

– Нет. Я хочу спать. Я устала и вообще…

– Финик… Ты сердишься и от этого еще красивее… Знаешь, после той встречи в Париже я окончательно спятил…

Он говорил довольно громко.

– Вы полагаете уместным этот разговор здесь и сейчас?

– Да, полагаю. А если боишься чужих ушей, впусти меня. Ты ничем не рискуешь.

У меня было ощущение, что я рискую абсолютно всем. Но я все-таки впустила его. Он вошел. Снял с меня шубу.

– Боже, какое платье… Ты ослепительна…

– Степан Петрович, я хочу сразу расставить все точки над i.

– Вот прямо так, в прихожей? – улыбнулся он. Улыбка была смертельная… – А может, кофе?

– О господи! Хорошо, идите на кухню, я сейчас.

– Только не снимай божественное платье.

Я скрипнула зубами и принялась молоть кофе. Почему я впустила его, этого героя лужи, мужа графини? Зачем он мне? У меня есть Игорь… У Игоря не может быть детей – закралась вдруг крамольная мысль. Но я нужна Игорю, действительно нужна, а этот просто хочет со мной переспать… И я хочу… Несмотря ни на что… Но этого не будет. Мало ли чего иной раз хочется, можно и перетерпеть, не впервой…

– А можно я сам заварю кофе?

– Прошу вас. Мне не нужно.

Он возился с туркой, что-то химичил.

– У тебя есть кофейная чашка?

– О господи!

Я терпеть не могу кофейные чашки, но одна у меня все-таки есть, кто-то подарил.

– Вот. Устроит?

– Вполне. Спасибо.

Он налил кофе и уселся напротив меня. Отхлебнул глоток.

– Фаина, я… Я люблю тебя.

– Да ну?

– Я это понял еще тогда, в машине, когда ты рыдала… Но не поверил себе сначала, потом вдруг поверил безоговорочно и испугался. Я ничего не мог тебе предложить. И уехал. Думал, пройдет… Не проходило, но я приказал себе не думать… А потом Париж… И я почувствовал, что теряю тебя.