Шрифт:
Едва первые лучи солнца коснулись куполов священной Бухары, как послышался призыв к бамдаду – первому намазу и благословенный город стал излучать свет, восходящий к ясному небу.
Специально выбрав для прогулки утреннее время, пока июльская жара не вступила в свои права, я медленно прошла по базару, направляясь к сакральному Минарету Калян, который, царствуя над городом, указывал
Базар просыпался рано. Торговцы уже раскладывали на прилавках товар. То здесь, то там, повинуясь зову азана, расстилал молитвенный коврик кузнец и чайханщик, продавец лепешек и гончар. Только сейчас я поймала себя на мысли, что с моего последнего посещения города прошло очень много времени. Люди изменились, стали жить и одеваться по-другому, а дух базара остался прежним. Все та же пестрота, шум, и яркость красок, объединяющая продавцов и посетителей в единое сообщество.
Не дойдя до минарета сотню шагов, я остановилась. Он почти не изменился. Все так же строг и величав. Вместе с тем, четок, ясен и филигранно тонко проработан во всех деталях. Его пропорции выдержаны с большим вкусом. По одной из легенд, мастер – строитель Бако, заложивший фундамент минарета из алебастра и молока верблюдицы исчез, дабы не вызвать гнев эмира за задержку работ, и вернулся только через два года, когда фундамент полностью застыл, и продолжил строительство.
Это в назидание потомкам, которые даже и не мечтают прославиться в веках или хотя бы оставить о себе добрую память. Их единственное желание обогатиться – быстро и постыдно, строя некачественные и опасные для людей здания.
Много раз я приходила полюбоваться этим величественным сооружением, восхищаясь застывшей музыкой его узорчатой кладки. Однако, когда вспоминаю все сто пять ступеней, ведущей к верхней площадке, когда каждая ступень приближает к смерти, мне становится не по себе.
С трудом оторвавшись от созерцания Минарета я напомнила себе о неотложном деле. Несколько дней блуждания по Бухаре, не принесли ожидаемого результата. Солнце жгло немилосердно, когда уже почти отчаявшись, я медленно брела вдоль небольших лавочек и магазинчиков. Поэтому, когда браслет на левой руке, который вообще-то является прибором, тихонько зажужжал, я в растерянности остановилась.
– А нет ли у вас старинных поясов? – решилась я приоткрыть карты.
Лавочник, оторвавшись от своего занятия, с воодушевлением выложил передо мной целый ворох самых разнообразных поясов, но, я увидела его сразу и на душе стало легче. Неприметный тонкий черный пояс, с несколькими небольшими камешками. Хозяин очевидно был разочарован моим выбором. С его точки зрения , этот пояс был слишком прост и непригляден и стоил недорого. Однако, как истинно восточный торговец, он с детства был приучен угождать покупателям. Поставив передо мной на столик чашечку кофе и стакан воды, он стал рассказывать историю пояса, явно поднимая ему цену.
– А знаете ли вы, уважаемая госпожа, что этот пояс по легенде принадлежал жене шаха Асланхана, прекрасной Агаханум? – и, не дожидаясь ответа начал повествование.
– В стародавние времена правил…, – голос лавочника звучал монотонно и успокаивающе.
Я не слушала его, потому что затопившие меня воспоминания были ярче, красочней и трагичнее легенды.
Восточная сказка
Комната была поразительно красива. Толстые красочные ковры на полу, блестящие медные лампы, полированное дерево мебели, разноцветный шелк и бархат портьер. Не менее красива была и женщина, сидящая на тахте, обложенной подушками. Жена шаха, Агаханум, была одета в золотистые одежды. Темные волосы были распущены за исключением одной-единственной тонкой косички с жемчужной заколкой. Тонкую шею украшало великолепное бриллиантовое ожерелье.
Конец ознакомительного фрагмента.