Минеральные клоны
Шрифт:
– Учти, к госпоже лейтенант-коммандеру нужен совсем другой подход! – Продолжала тем временем Сабрина.
– Например? – С интересом покосился на нее.
– Во-первых, ОСТОРОЖНОСТЬ! – Важно выставила пальчик Сабрина. – Во-вторых, деликатность! Это тебе не блудливая кошка Глория – меня перед ней покрутил, пальчиком поманил, она и потекла. В-третьих…
Узнать до конца все пункты рецепта подхода к командиру так и не удалось. Дверь открылась и из глубины кабинета донесся тихий, но пробирающий голос:
– Заходите
– Мэм! Добрый вечер, мэм!
– Для кого, вообще, Уставы пишут, гадёныши? – Выразила свое недоумение Томбравец. – Там же ясно сказано – «при отсутствии формы на военнослужащем…»
Только сейчас мы заметили, что Томбравец – не в мундире. Вот бывают такие вещи у людей – особо удачные. Они почти сразу становятся любимыми и, пока не потеряли лоск, радуют окружающих, подчеркивая то, что следует подчеркнуть у хозяина/хозяйки, и скрывают то, что следует скрыть.
Лейтенант-коммандеру Томбравец это платье, светло-голубое и на вид простенькое (следовательно, как минимум, недешевое) – безусловно, ШЛО. Подол до середины икр, среднего размера круглый вырез, плотная ткань отлично подчеркивала… Нет – не буду описывать – на это смотреть надо. Смотреть, любоваться, мечтать, тосковать… или по-чёрному завидовать какому-то удачливому засранцу, который…
О! А еще белые изящные туфельки на среднем каблучке и маленький кулончик на шее – то ли серебро, то ли белое золото. Сердечком!
– Итак. – Она положила какую-то папку на прозрачную столешницу, обошла стол и встала перед нами, оперевшись о край стола. – Во внеслужебной обстановке разрешаю обращаться по имени. Надеюсь, помните его. Ваши имена я знаю. А ТЕПЕРЬ ПРИСТУПИМ…
Томбравец красиво изогнулась назад и, подхватив ту самую папочку, вытащила из нее два листочка. Протянула нам.
– У вас десять минут на то, чтобы наизусть заучить этот текст.
– «На высокой горке сидели». – С недоумением прочитала Сабрина. – Так вроде бы знаем. Это же песенка детская.
– Да, Ирина. – Согласился я. – Эту песенку знаем даже мы.
– Хорошо. Уже легче. Какие еще песни знаете?
Мы с Сабриной стали вспоминать. Названий и исполнителей этих песен, в большинстве своем, мы вспомнить не смогли, но совсем уж оторванными от популярной эстрады не были – то инструкторы что-нибудь врубали, то еще кто-нибудь в нашем присутствии слушал что-нибудь модное и популярное не через инком, а через внешние динамики… Во всех столовых, опять-таки, постоянно что-нибудь тихо транслировалось… якобы для лучшего пищеварения. А память у нас хорошая. Да и попса, на то и попса, что постоянно одно и то же крутят.
Хватало первых строчек песни – Ирина Томбравец мгновенно определяла и исполнителя,
– Достаточно, – остановила она нас, когда набрался десяток. – А теперь мы все-таки споем «Высокую горку». Вначале споете вы. Хором. Музыку я обеспечу. Приступайте. Стоп. Еще одно. Стесняться не надо – в кабинете я сейчас включила шумоподавление. Собственно, потому тут и занимаемся – тут штатные «глушилки» стоят. Готовы? Три-четыре…
– На высокой горке…!
Я уже говорил, что мы с Сабриной очень хорошо умеем выполнять синхронные действия. Касается это не только схваток. И слаженно спеть «Высокую горку» у нас получилось весьма неплохо…
– Плохо. – Не оценила наших усилий в хоровом пении Томбравец. – Попейте водички из графина. И не вздумайте включить охлаждение воды – только теплую воду. А пока я продемонстрирую, как надо петь.
Она щелкнула пальцами, сыграли первые аккорды мелодии, и она… запела:
– НА ВЫСОКОЙ ГОРКЕ, ДА НА ПРАВОЙ СТОРОНЕ…
Песня закончилась, а мы застыли, замерев столбиками, и смотрели на нее.
– Тем, кто занимается пением профессионально. – Стала объяснять она обычным голосом. – Необходимо беречь свое горло и заботиться о нем. Поэтому нужно смачивать горло теплой водой после каждой песни. А еще – не держать рот открытым, чтобы не застудить горло холодным воздухом. Поэтому, закройте, пожалуйста, рты…
– Оху… – Начала было Сабрина, но осеклась под недовольным взглядом Томбравец.
– Условие нашего сегодняшнего занятия – только одно. Вам запрещается говорить. Можно только петь. Когда вам можно будет что-то сказать – я разрешу. Поняли?
Мы молча кивнули.
«На высокой горке» мы пропели пятнадцать раз. Потом «Падающие листья» – двадцать. Потом еще одну песню… а потом – еще…
И – еще раз «Горку». Вначале каждый соло, потом вместе, потом – дуэтом с Сабриной.
И, разумеется, как старательные ученики, мы не говорили. Только пели.
– Можно говорить. – В опустившейся на кабинет тишине разрешила нам Томбравец.
– ЭТО БЫЛО ОХУЕННО! ХОЧУ ЕЩЕ! – Глубоким красивым голосом сказала Сабрина. И застыла, ошарашенно хлопая глазами.
– САБРИНА! – Припечатала Томбравец. И это был совсем другой «левел», так что Сабрина втянула голову в плечи.
– Ну? – Сабрина с интересом смотрела на меня… и ее голос уже утратил ТУ глубину. – Скажи что-нибудь!
– Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО СКАЗАТЬ! – Хотел пожать плечами, но забыл, прислушиваясь к своему голосу. – ОХУ… простите, Ирина.
Сабрина, прищурившись, смерила меня взглядом и бросила косой взгляд на Томбравец. Та почему-то тоже прищурилась и напряглась… ну, как напрягается хищник в момент опасности.