Миниатюрист
Шрифт:
– Вы глухой? Или, может быть, вы не понимаете голландский язык?
– Понимаю. – Джек коротко глянул на Йохана в рваной накидке, на вывернутых ногах.
– Как его имя? – спрашивает Барбис.
– Йохан Брандт.
– И в чем вы его обвиняете?
– Я обвиняю его в содомии.
Присяжные заерзали от возбуждения, лишь Барбис остается бесстрастным. У Джека заметно дрожат колени.
– Позвольте мне зачитать суду ваши письменные показания. – Барбис откашливается. – «Я, Джек Филипс, из Бермондси, что в английском Лондоне, проживающий
– Вы желаете к этому что-то добавить? – спрашивает Барбис, глядя на него поверх очков.
– Нет.
– Подтверждаете ли вы, что все сказанное в вашем письменном заявлении правда?
– Да, ваша честь.
– Где он вас схватил, Джек?
– Возле моего дома. Я иногда разгружаю товар на складах ОИК.
– И каким Йохан Брандт предстал перед вами?
– Не понял?
– Он заговорил с вами, прежде чем схватить?
– Да, сударь. Мы немного поговорили.
– О чем же вы поговорили? – интересуется судья. Джек, мастерски владеющий актерской паузой, молча разглядывает голубое небо в квадрате окна. Присяжные в нетерпении заерзали. – О чем же вы поговорили? – повторяет Барбис свой вопрос.
– Он назвал меня нюшкой и спросил, где я живу.
По залу прокатывается волна нескрываемого радостного шепота. Сама мысль о том, что один мужчина может назвать другого нюшкой, – это уже тяжкий грех, нарушение привычного хода вещей, существование мира, где перепутаны день и ночь, где по улицам разгуливают извращенцы. Нелла всматривается в Джека, пытаясь понять, действительно ли он так напуган или умело притворяется.
– Он назвал вас нюшкой?
– Да.
Барбис поворачивается к присяжным:
– Вот вам пример, как люди с неестественными потребностями выворачивают наизнанку наш язык, превращая его в пародию. – И снова Джеку: – Он что-нибудь еще сказал?
– Сказал, что наблюдал за мной. Потом спросил, можно ли ему взглянуть на мое жилье.
– А вы?
– Я его оттолкнул и попросил оставить меня в покое.
– Оттолкнули?
– Не грубо.
– И что было после этого?
– Он схватил меня за рукава и потащил на Бетаниенстраат, где нас не должен был никто увидеть.
– А что потом?
Джек молчит.
– А потом вы подверглись насилию, – отвечает за него Барбис.
– Да, – подтверждает Джек.
– Содомии.
– Да.
Все шестеро присяжных закашляли, заерзали, зашептались. Галерка громко выдохнула. Мировой судья проигнорировал этот шум. Барбис подался вперед с суровым видом. В глазах рептилии промелькнул огонек удовлетворения.
– Говорил ли он вам что-нибудь при этом?
– Он говорил… – Джек глядит в пол, – он говорил, что должен обладать мной… что я увижу, как он любит свою нюшку.
Барбис заглядывает
– Итак, – произносит он после минутного молчания, которое всем показалось вечностью. – Он хотел продемонстрировать, как он вас любит?
– Да.
– А что вы сказали ему на это?
– Я сказал ему, что в него вселился дьявол… что он самый настоящий дьявол… но его это не остановило. Я тебе покажу, сказал он, как такой человек, как я, обращается с таким ничтожеством, как ты. Он сказал, что всегда добивается желаемого и что побьет меня, если я стану сопротивляться.
– У нас есть заключение врача о физическом состоянии истца, когда он обратился к тюремным властям. – Барбис раздает присяжным копии. – Вы были в плачевном состоянии, мой мальчик. Он ударил вас кинжалом.
«Мой мальчик. Это он так пытается втереться к нему в доверие», – думает Нелла. Йохан выглядит раздавленным и окаменевшим.
– Ударил, да. Я потом… я потом с трудом ходил, ваша честь.
Галерка шумит, и судья призывает ее к порядку, но требуется несколько секунд, чтобы снова наступила тишина.
– Я тоже с трудом могу ходить, – подает голос Йохан, глядя на Джека, но тот предпочитает смотреть на Барбиса.
– Он не имеет права со мной разговаривать. Скажите ему.
– Молчите, Брандт. У вас еще будет возможность высказаться.
Один из присяжных глядит на обвиняемого с изумлением и… да, это так очевидно… с завистью. Как лихо этот тип овладел здоровым парнем! Йохан смотрит на него с прищуром, и присяжный отводит взгляд в сторону.
– Так вы абсолютно уверены в том, что человеком, который напал на вас в ту ночь, был Йохан Брандт? – еще раз уточняет Барбис.
– Абсолютно уверен, – говорит Джек, а Нелла видит, как у него начинают подгибаться колени.
– Он сейчас упадет в обморок! – вскрикивает Лийк.
Джек падает на пол прежде, чем его успевают подхватить, и этот внезапный грохот заставляет всех в зале повскакать со своих мест.
– Вынесите его, – приказывает Барбис, махнув рукой в сторону лежащего тела. – Суд продолжит работу завтра в семь утра.
– Господин судья, – обращается к нему Йохан.
Барбис поглядел на него поверх очков.
– Да?
– Когда я смогу задать вопросы? Это мое право. Вы меня оклеветали. Я должен получить возможность ответить.
– Вы и так слишком много говорите.
– Так написано в законе, – настаивает Йохан. – У каждого должен быть шанс. – Он показывает на Библию. – «Судите справедливо, как брата с братом, так и пришельца его. Дело, которое для вас трудно, доводите до меня, и я выслушаю его» [15] . Это из «Второзакония», Барбис. Если вы вдруг захотите проверить, – в голосе Йохана звучит нескрываемое презрение.
15
Втор. 1:16–17.