Миниатюры

…И тогда лабиринт коридоров оборвался, и они влетели в огромный, пыльный, заваленный рухлядью зал; прямо перед ними оказалась чья-то широкая спина, и Щек замер, изо всех сил прижимая к себе Дану.

Прямо вслед за ними в зал влетел начальник стражи в сопровождении озверелой шестерки автоматчиков; увидев широкую спину, все семеро тихо выстроились вдоль стены.

– Это кто же такой доблестный, – пробормотал Бог, не оборачиваясь, – какой же такой надежный страж не умеет остановить и урезонить мальчика и девочку?

Автоматчики молчали. Начальник

– Это не девочка. Это берегиня, Господи, в нее фиг попадешь.

Бог наконец обернулся; на узком столике перед ним помещалась объемная, многоэтажная, страшно сложная игра.

Автоматчики вытянулись в струнку, а начальник стражи, наоборот, присел. Не верилось, что вся эта свора еще пять минут назад исходила жаждой убийства.

– Берегиня, – сказал Бог, оглядев Дану. – Берегиня и пастушок, его взгляд уперся в Щека, и тот сразу понял, отчего присел начальник стражи.

Бог вытащил из нагрудного кармана измятую пачку сигарет. Из недр захламленного зала печально и длинно пробили часы.

– Значит, так, – сказал Бог, с сожалением втягивая в себя жидкий серый дымок. – Если мальчик и берегиня все же прорвались, то следует соблюсти справедливость. Как тебя зовут, я забыл?

– Щек, – сказал Щек непослушным языком.

– Опять Щек, – Бог усмехнулся чему-то, понятному ему одному. – Хорошо. Чего ты хочешь?

– Свободы, – сказал Щек увереннее. – Я свободный человек. Я хочу наружу. А если…

Он готов был произнести сейчас самые страшные клятвы и самые нелепые угрозы, привести самые убедительные доводы в защиту своего права – однако речь его оборвали на корню.

– Да, – сказал Бог. – Очень хорошо. Может быть, ты неправильно понял, но никто не собирается тебя удерживать, Щек. Де… то есть берегиня с тобой?

Щек молчал, ошарашенный.

– С ним, – вмешался начальник стражи. – Если б не берегиня, фиг бы он ушел!

– Хорошо, – Бог снова склонился над своей игрой и осторожно перевел с позиции на позицию крохотную пульсирующую фигурку. – Идите, ради бога. Только ведь жить там, Щек, нельзя. Нечего кушать и нечем дышать, и отовсюду лезет такая-сякая гадость. Ты-то, может, и выживешь, а берегини, – он покосился на Дану, – берегини там и три дня не живут. Иди, только знай, что обратно под купол никто тебя не пустит. Иди.

Сигарета в его руке роняла красивый пушистый пепел. Начальник стражи смерил Щека торжествующим взглядом. Дана чуть слышно вздохнула и плотнее прижалась к Щековым ребрам.

Бог снова поднял голову:

– Ну что ты смотришь? Знаешь, чего мне стоит этот купол и те, кто под ним живут? Хочешь свободы – вперед. Беглец чер-ртов. Бунтарь. Повстанец, – он скривил губы и вернулся к своей игре.

Снова стало тихо. Где-то в глубинах зала осыпался песок.

– Так, это. Вывести их? – несмело поинтересовался начальник стражи.

– Да, – резко сказал Бог. – Только дай ему бумагу и перо. Пусть напишет, что я скажу. Для очистки совести… моей.

Онемевшими пальцами Щек разгладил на колене поднесенный начальником жесткий бумажный листок. Вопросительно глянул на Бога.

– Я, такой-то такой-то. Согласен покинуть пределы купола добровольно и без принуждения. Я осознаю необратимость своего поступка

– И она пусть напишет, – предложил начальник стражи.

– Берегини по нашим законам недееспособны, – Бог вытащил следующую сигарету. – Идет с ним – пусть идет. Хоть и жаль, – и он снова глубоко затянулся.

– Я вам не верю, – сказал Щек. – Там. За куполом. Есть жизнь. Другая и… лучше.

– Очень хорошо, – отозвался Бог равнодушно. – Пойди и проверь.

Щек посмотрел на Дану – круглые синие глаза на узком, как стебелек, лице.

– А если… начал он, запинаясь, – если… вы мне покажете?

– Что? – удивился Бог.

– То, что… там. Чтобы я посмотрел.

Бог присвистнул:

– Надо же! Щек, ты мне либо веришь, либо нет, либо идешь, либо…

– Пусть идет, – усмехнулся начальник стражи.

– Они лгут, – тонко сказала Дана, – Купол. Не людей спасает от того, что снаружи, а то, что снаружи, спасает от людей.

– Как витиевато ты изъясняешься, де… то есть берегиня, – Бог равнодушно отвернулся к своей игре. Пробормотал, не поднимая головы: – А кто это тебе такое интересное рассказал, а?

– Разузнать? – деловито поинтересовался начальник стражи.

Дана снова вздохнула – Щек осторожно сдавил ее плечи.

– Фиг ты разузнаешь, – отозвался Бог голосом начальника стражи. После паузы добавил уже своим голосом: – Да и не надо. Зачем. Все равно.

– Там жизнь, – сказала Дана, – там небо. Желтое-желтое небо и синее солнце.

Бог фыркнул:

– Обычно бывает наоборот. Впрочем, там ничего нет ни желтого, ни синего. Ничего.

– Есть, – сказала Дана, – там деревья.

– Пожалей ее, Щек, – серьезно сказал Бог. – Не надо. Не ходи.

Люк занимал полстены – от пола до потолка.

– После того, как отвалится люк, назад пути не будет, – сказал Бог. – Мне, собственно, все равно. Ну почему ты мне не веришь?!

Щек молчал и кусал губы.

Дана улыбнулась:

– Ты увидишь, Щек. Там облака.

Люк упал.

Почти сутки он не свод и л глаз с мон и тора – и вот наконец-то в игре наступил перелом. Последним ходом удалось разменять трёхкомнатную в блочном доме на две хорошие двухкомнатные – сработал полезнейший артефакт под названием «доплата». В одной из «двушек» не было телефона, зато другую можно было сразу апгрейдить до евроремонта. Его маклеры набрали нужную форму. Сарацин нашел на заброшенной стройке артефакт «антиочеpедь к начальнику ЖЭКа» и теперь посещал жилищно-эксплуатационные конторы одну за другой, отчего флажки над их крышами меняли цвет с синего на зеленый. Второй маклер, Сандро, с боем вышиб противника из ИТК (инженерно-технической конторы) и поставил у входа бойцовых пенсионерок, пять отрядов по двадцать монстров в каждом: ну-ка, вражий риэлтер, опробуй-ка заверить хоть один технический план! Итого – шестнадцать квартир, налажены связи с нотариальной конторой и газетой «Авизо». В десяти квартирах – постояльцы, две – под офис, в четырёх ремонт. Наконец-то накопились ресурсы для покупки того особняка с химерами… А вот когда он купит особняк и сдаст под офис шестикомнатную в центре…