Минин и Пожарский

Костылев Валентин Иванович

воевод.

Пожарский приказал пушкарям и стрельцам

произвести «великую пальбу» по отступавшим войскам

Хоткевича. Гаврилка постарался наславу. Стрельба

по польскому стану продолжалась два часа. От

грохота пушек не слышно было даже разговоров, «и

дым носился, как от великого пожара*.

Разбитые нижегородцами поляки отступили к

Донскому монастырю.

Минин своей победой решил судьбу войска

гетмана. Лазутчики донесли, что Хоткевич

«хребет

показал», побежав по Можайской дороге обратно к

себе в Польшу.

После боя, снимая с себя броню и латы, Минин

сказал с улыбкой:

— Побили многих наших, а меня и смерть не

берет. Впереди был — и жив. Видать, Татьяна за

меня усердно богу молится.

— Полно, Козьма Захарыч, что ты говоришь! —

помогая ему разоружаться, в испуге произнес Мосе-

ев. — Жив — и слава богу! Что о том говорить?..

Минин добродушно улыбнулся.

20. Кремль в осаде

Разгром Хоткевича дал возможность

нижегородцам обратить все свои силы против поляков,

сидевших в Китай-городе и Кремле. Теперь должна была

окончательно решиться судьба осажденных.

Помощи ждать им было уже неоткуда.

В эти дни в Москве появились сообщники

кремлевских бояр: бывший костромской воевода Иван

Петрович Шереметев, Петр Шереметев, князья

Григорий Шаховской, Иван Засекин и дворянин

Плещеев.

По наущению кремлевских бояр и панов, они

стали натравливать казаков на земских людей. Но

казаки их не послушали.

Напрасно бродили смутьяны из шатра в шатер,

Немного нашлось охотников

ссориться с родным стойким нижегородским ополчением.

Трубецкой жалованья казакам не платил,

принуждая их саблей добывать себе хлеб. В грабежи

втягивались и честные казаки. Козьма Минин понял

это. Переманивая их, он стал выплачивать им

хорошее жалованье. Это и выбило оружие из рук

Шереметевых, Шаховского и иных сообщников крем-

левских бояр.

Пожарский и Минин получили от Трубецкого

приказ приехать на совещание о дальнейших

действиях подмосковного войска к нему, Трубецкому, в

ставку.

Пожарский сначала рассердился на Трубецкого

за его дерзость, а потом, по совету Минина, ответ

все-таки дал вежливый, спокойный, величая

Трубецкого боярином и всякими почетными именами.

Однако от поездок на совещания в казацкие таборы

дожди ополчения

наотрез отказались. Неудобно, мол,

далеко и опасно для жизни. Лучше выбрать место

для совместных совещаний где-нибудь на речке

Неглинке, между нижегородским и казацким

ополчениями, ну хотя бы на Трубе.

Не успел Трубецкой дата ответ, как на Трубном

предгорье Козьма уже раскинул несколько

громадных шатров и поставил около них знамена и

крепкую стрелецкую стражу.

Волей-неволей Трубецкому пришлось ехать для

совета сюда. Упрямство атамана было сломлено.

20 сентября Пожарский послал письмо польским

панам в Кремль с требованием сдаться.

Ответ от панов был получен следующий:

«...Письму твоему, Пожарский, которое мало

достойно того, чтобы его слушали наши шляхетские

уши, мы не удивились. Ни летописи не свидетель-

ствуют, ни воспоминание людское, чтобы какой-либо

"Народ был таким тираном для своих государей, как

ваш. Об этом если бы писать, то много бы нужно

было на то употребить времени и бумаги. Чего вы

не осмелитесь сделать природным вашим государям,

когда мы помним, что вы сделали нескольким из них

в последнее короткое время?! Теперь свежий

пример: ты, сделавшись изменником своему государю,

светлейшему царю Владиславу Сигизмундовичу,

которому целовал крест, восстал против него. И не

только ты сам — человек невысокого звания или

рождения, — но и вся земля изменила ему, восстала

против него.

Польские паны, говоря о том. что они лучше

умрут, нежели позволят себе изменить царю

Владиславу, с насмешкой писали:

«...Лучше ты, Пожарский, отпусти к сохам своих

людей. Пусть холоп по-прежнему возделывает землю,

поп пусть знает церковь, Кузьмы пусть занимаются

своей торговлей, — царству тогда лучше будет,

нежели теперь, при твоем правлении, которое ты

направляешь к последней гибели государства—

Пожарский и Козьма посмеялись над ответом

панов.

— Не целовал я креста Владиславу... Паны меня

не обманут и никого в том не обманут, — сказал

Пожарский. — Не думают ли они, что гетман Хот-

кевич вернется? Не оттого ли храбрятся?

— «Пусть холоп по-прежнему возделывает землю,

а Кузьмы пусть занимаются своей торговлей», — с

усмешкой повторил Минин. — Бояре и паны

думают, что холопы и Кузьмы недостойны защищать свою

землю. Не так ли, князь? Плохо же знают они наш

народ!

Пожарский задумался. Некоторое время длилось

молчание.